она взяла у него открытку, перевернула и посмотрела на обороте. — Семьдесят пять центов, — объявила она. Заметив выражение его лица, она улыбнулась — Там есть и дешевле.
— Ну, мне уж эта понравилась, — возразил он.
— Эта, действительно, замечательная.
— И стишок хороший. А то бывают просто жуткие.
— Да, стишок приятный, — согласилась девушка, пробежав глазами строки.
— Значит, семьдесят пять?
— Да, вот тут на обороте написано. Видите? — Она повернула карточку обратной стороной и протянула ему. У нее были очень длинные ногти. Она показала на какие-то буквы и цифры в самом низу открытки — Видите, вот здесь ХМ-75? Это и значит семьдесят пять центов.
— А почему они не пишут просто: семьдесят пять центов? — спросил он.
Девушка хихикнула.
— Не знаю. Наверное, им нравится всякая таинственность.
— Да уж, ХМ-75— это, точно, таинственно, — сказал он, улыбнувшись. Она улыбнулась в ответ. — Ну, я ее беру, — сказал он.
— Вашей маме она понравится.
— Надеюсь. Мне еще нужны марки. У вас есть?
— Вон, в автомате, — сказала девушка.
— И еще… еще…
— Да?
— Еще одну открытку нужно.
— Хорошо, — ответила она.
— Пока не пробивайте, — попросил он.
— Нет, нет.
Он вернулся обратно к стеллажу с открытками и, уже не глядя на разделы «Матерей», «Жен» и «Возлюбленных», начал искать надпись «Друзья» и «Знакомые», но нашел только «Общий раздел», где стал просматривать открытки, пока не нашел одну, которая гласила просто «Кому-то очень милому в день Святого Валентина»[31]. Внутри не было стихов. Просто одна строчка «Желаю счастья». Он поднес открытку к кассе и показал ее цветной девушке.
— Вам такая нравится? — спросил он.
— А это кому? Вашей девушке?
— Нет. У меня нет девушки, — ответил он.
— Ну, так я и поверила, — возразила она. — У такого большого красивого парня — и нету…
— В самом деле, — сказал он. — Нет у меня девушки, — и вдруг понял, что она кокетничает с ним.
— Для кого же открытка? — лукаво спросила она.
— Для моей хозяйки.
Девушка рассмеялась.
— Наверное, вы единственный человек в этом городе, кто посылает «валентинки» своей хозяйке.
— Ну, и пусть, — сказал он и тоже засмеялся.
— Она, должно быть, какая-то особенная, ваша хозяйка?
— Да просто очень милая.
— Блондинка, небось…
— Да нет…
— Какая же? Рыжая?
— Нет, нет, она…
— А может быть, вам нравятся потемнее? — спросила она, поглядев ему прямо в глаза.
Он тоже посмотрел ей в глаза и промолчал.
— Вам нравятся девушки потемнее? — спросила она.
— Мне они нравятся, — ответил он.
— Я почему-то так и думала, — сказала она очень тихо.
Оба замолчали.
— Сколько с меня? — спросил он.
— Дайте посмотрю на открытку для вашей хозяйки, — сказала она и перевернула ее обратной стороной. — С вас семьдесят пять и… двадцать пять — один доллар.
Он достал бумажку из кошелька и подал ей.
— Вы ведь: ще марки хотели?
— Да.
— У вас есть мелочь для автомата?
— Есть, — ответил он.
— Автомат вон там, — показала она кивком головы. Она пробила сумму в кассе, потом из ящика внизу достала бумажный пакет. — Вы живете тут неподалеку?
— Нет.
Она смотрела, как он опустил монеты в щель и нажал клавишу с надписью «Марки».
— Вы не из города?
— Нет.
— А откуда?
— Кэри, знаете?
— Вроде нет.
— Это около Хаддлстона. На лыжах катаетесь?
— Я? — изумилась девушка и рассмеялась.
Он лизнул марки и приклеил их на открытки.
— А ручка у вас найдется? — спросил он девушку.
— Конечно, — ответила она, протягивая ему ручку. — Вы когда-нибудь видели цветного на лыжах?
— Сказать вам по правде, — промолвил он, — я сам никогда не катался, поэтому и не видел. ,
— Наверное, есть один-два человека, — сказала она. — На все Соединенные Штаты должны быть один или два темнокожих лыжника, правда?
— Наверное, есть.
— Может, и есть, но я таких не знаю.
— Ия тоже.
Она взглянула на открытку, которую он надписывал.
— А кто это — Дороти Брум? — спросила она.
— Моя мать.
— А вас как зовут?
— Роджер Брум.
— Меня зовут Эмилия.
— Очень приятно, Эмилия.
— Эмилия Перес. — Она помолчала. — У меня отец — испанец.
— Значит, Эмилия? — улыбнулся он, подняв на нее глаза, и начал надписывать вторую открытку.
— А эту — вашей хозяйке? Да, Роджер?
— Да.
— Миссис… Агнес… Доуэрти. — Эмилия усмехнулась. — Хозяйка!
— Нет, в самом деле — хозяйка.
— Хм-м…
— Ну, вот и все, — он поднял глаза и улыбнулся. — Готово.
— Почтовый ящик снаружи, — сказала Эмилия.
— Спасибо, — ответил он. Они смотрели друг на друга. — Ну,— он пожал плечами. — Мне пора. Пока!
— Пока, Роджер, — сказала она за его спиной.
Он вошел в будку телефона-автомата и, открыв телефонный справочник, вначале посмотрел на раздел «Полиция», потом догадался, что надо искать в городских учреждениях. Нашел раздел «Департамент полиции» и стал вести пальцем по строчкам: отдел борьбы с алкоголизмом, отдел взрывных устройств, центральные ремонтные мастерские автослужбы, отделы по расследованию убийств, по борьбе с наркотиками, служба безопасности, автомобильная инспекция, по делам молодежи… А где же просто полицейские участки? Куда обращаться, если нужен просто полицейский? Он закрыл справочник и пошел обратно к кассе. Эмилия подняла на него глаза.
— Эй, что-нибудь забыли? — спросила она.
— Я договорился встретиться с приятелем около полицейского участка, — он пожал плечами. — Но я забыл спросить, где это.
— Идите прямо через парк, — сказала она, — и выйдете на Гровер-авеню. А там сами увидите — у входа большие зеленые круглые фонари.
ГЛАВА II
На больших зеленых фонарях были цифры «87». Они стояли по бокам коричневых входных дверей здания. Закопченное серое здание на фоне серого утреннего неба. Роджер стоял на другой стороне улицы, у низкой каменной ограды северной части парка'на Гровер-авеню, смотрел через улицу на здание и думал, есть ли кто-нибудь там, ведь двери закрыты. С другой стороны, не будут же держать двери открытыми посреди зимы. Ну, полицейские там всегда есть, у них такая работа. Они не отдыхают по субботам, воскресеньям и всяким праздникам.
Он снова посмотрел на полицейский участок. Не очень веселое здание. Посерело от копоти, наверное, уже полувековой давности. Снаружи на окнах — решетки. Внутри ничего не видать — окна задернуты почти целиком выгоревшими шторами. Только тонкая струйка дыма из трубы, невидимой за парапетом крыши, как-то смягчала картину. Интересно, сколько там сейчас полицейских? Заходить или нет? Может быть, слишком рано для посетителей? Он прошел до входа в ограде парка и по усыпанной гравием дорожке вдоль низкой ограды. Шагая, он поглядывал на здание участка, а потом уселся на скамыЬ, повернув голову, чтобы видеть вход.
В это время отворилась дверь, выпуская на улицу толпу полицейских в форме. Переговариваясь и смеясь, они спустились по ступенькам. Их