попозже…
— Спасибо, но…
— Уютное местечко, — сказал Клайд, пожав плечами.
— Дело в том, что…
— Они никогда меня не ловили ни на чем крупном, если вы об этом.
— Нет, что вы…
— Я бы вам сказал, если это было что-нибудь посерьезнее мелкого хулиганства.
— Я знаю, но… ,
— Им просто нравится время от времени загребать меня, вот и все, — он сделал презрительное лицо. — Легавые!..
— Спасибо вам большое, — произнес Роджер, вставая. — Но…
— Может быть, попозднее заглянете?
— Нет, вряд ли.
— У меня есть пудель, — сказал Клайд.
— И что…
— Его зовут Франтик, чудный песик, он вам понравится…
— Извините, — сказал Роджер.
— Пожалуйста. — Клайд умоляюще взглянул на него.
Роджер покачал головой.
— Нет, — сказал он.
Он продолжал отрицательно качать головой.
— Нет, — повторил он и, повернувшись, пошел к выходу из парка.
Он нашел почтовое отделение на Калвер-авеню, вошел и оформил денежный перевод на сумму сто долларов на имя Дороти Брум. Это обошлось ему в тридцать пять центов, и еще он истратил шесть центов на конверт с маркой. Он надписал адрес матери в Кэри: Терминал-стрит. Вложив квитанцию на денежный перевод, он заклеил конверт и через окошечко отдал его прямо в руки приемщика.
— К завтрашнему дню дойдет? — спросил он.
Служащий взглянул на адрес.
— Должно. Раз вы сдали его здесь до пяти вечера, оно должно будет попасть туда завтра. Конечно, за тамошнее отделение поручиться не могу. Может, и проваляется у них и два, и три дня…
— Нет, они у нас аккуратные, — возразил Роджер.
— Ну, тогда попадет вовремя.
— Спасибо, — сказал он.
Он вышел на улицу, посмотрел на небо и подумал, что осталось сделать еще одно дело, прежде чем идти в полицию. Позвонить матери в Кэри и предупредить ее, чтобы не беспокоилась, если он сегодня вечером не вернется, как обещал. Он посмотрел на часы в витрине ювелирного магазина. Еще не было девяти. Неважно, все равно она давно уже на ногах, как он и рассказывал миссис Доуэрти. А интересно, что миссис Доуэрти подумает, когда получит его «валентинку»… Хорошо бы увидеть ее лицо, когда она будет ее распечатывать. Улыбаясь, он шел по улице, высматривая телефонную будку. Стайка подростков — девчонки и мальчишки — стояли на ступеньках подъезда, болтая, смеясь и покуривая, — все с учебниками, девочки прижимали их к своим крепким'юным красивым грудкам, мальчики небрежно держали в руках или на ремешках. Сейчас в школу побегут… Роджер попытался вспомнить, как он ходил в школу в Кэри, но тут же отбросил свои воспоминания, увидев позади фуппы ребят кондитерский магазин. Он вошел в магазин, увидел и глубине его телефонную будку и подошел к прилавку разменять доллар. Из будки вышла толстая испанка. Проходя мимо Роджера, она улыбнулась ему. В будке пахло ее потом и духами. Он сел и стал набирать код Кэри, потом номер 7-3341 и ждать ответного гудка.
— Алло? — ответил голос матери.
— Мам?
— Роджер? Это ты?
— Я, мам.
— Где ты?
— В городе.
— Все продал?
— Да, мама.
— Сколько получил?
— Сто двадцать два доллара.
— Это больше, чем мы рассчитывали, верно?
— На сорок восемь долларов, мам.
— Да. Очень хорошо, сын.
— Это потому, что пошел в то новое место. Я тебе говорил о нем. В декабре еще заметил, когда тут был перед Рождеством, — помнишь?
— В центре? В Куотере?
— Да, да. Знаешь, сколько мне дали за салатники, мама?
— Которые? Большие?
— За всякие.
— И сколько же он дал, Роджер?
— Я ему продал дюжину больших по полтора доллара, мам. Куда лучше, чем мы у себя продаем.
— Я знаю. А он надежный закупщик?
— Еще как, он ведь будет их продавать еще дороже, мам. Не удивлюсь, если за большие он будет брать по три, и то и по четыре доллара.
— А маленькие? Почем он их взял?
— Да он взял только полдюжины. По доллару. — Роджер сделал паузу. — А дома-то мы их продаем по семьдесят пять центов.
— Я знаю, — сказала мать и засмеялась. — Вот я и думаю, что тут мы больно дешево все продаем.
— Так-то оно так, но покупателей у нас маловато.
— Это так. Когда возвращаешься, сын?
— Я тебе послал сто долларов почтовым переводом, мама. Жди их завтра, хорошо?
— Хорошо. Когда ты возвращаешься?
— Я еще не знаю.
— То есть как?
— Ну, у меня тут…
— Что ты хочешь сказать — «еще не знаю»?
— Когда вернусь, — сказал Роджер, и в трубке стало тихо. Он ждал. — Мам? — позвал он.
— Я слушаю.
— Как… Э-э… как Бадди?
— Все хорошо.
— Мам?
— Да?
— Насчет… насчет возвращения…
— Да?
— Я, правда, не знаю когда.
— Я это уже слышала.
— Ну, мне тут еще кое-что нужно сделать.
— Что именно тебе еще нужно сделать? — спросила мать.
— Ну… — и замолчал.
— Да?
— Но Бадци-то с тобой? — спросил он.
— Бадди еще мальчик.
— Мама, ему двадцать два года.
— Вот именно.
— Я и сам не намного старше его, мама. — Пауза. — Мне только двадцать семь. Еще не исполнилось.
— Это уже мужчина, — сказала она.
— Я не понимаю…
— Это уже мужчина, — прервала она его.
— Да просто я еще не знаю, как сложится. Поэтому и отправил тебе деньги по почте.
— Спасибо, — холодно сказала она.
— Мам? -
— Что?
— Ты обиделась?
— Нет.
— У тебя такой голос, что да.
— Нет, не обиделась. Мой старший сын бросает меня одну среди лютой зимы…
— Мама, Бадди же с тобой!
— Бадди — мальчишка. Кто будет заниматься лавкой, пока тебя нет? Ты знаешь, я себя неважно чувствую, шаешь, что я…
— Мама, с этим ничего нельзя поделать.
— С чем нельзя поделать?
— С тем… что мне нужно сделать.
— С чем именно?
— Мама, наверное, если бы я хотел тебе сказать, я бы давно сказал.
— Не груби мне, — прервала она его. — Для меня ты нс такой взрослый, чтобы с тебя нельзя было бы спустить штаны и выпороть.
— Извини, — произнес он.
— Так что же случилось?
— Ничего.
— Роджер…
— Ничего! — сказал он резко. — Извини, мам, ничего не случилось.
Ответом была тишина.
— Я тебе сообщу, — сказал он и повесил трубку, прежде нем она смогла что-то ответить.
ГЛАВА III
Человеку, прижавшемуся у входа в соседний с кондитерской дом, было, вероятно, столько же лет, что и Роджеру. Он был высок, худ, лицо в рыжеватой щетине. Он был в сером пальто, перчаток и шляпы на нем не было. Мертвенно-белая рука придерживала поднятый воротник. Другая рука была засунута в карман. Он смотрел на бегающих мимо старшеклассников, когда Роджер вышел из кондитерской.
Поравнявшись с ним, Роджер почувствовал, что внимание парня переключилось на него. Тот отклеился от двери и спустился по