потеряло свой привычный бег и он уже с трудом представлял себе, что сейчас — утро, ночь, день? От пережитого кошмара сердце билось учащенно, кровь стучала в висках. Он рывком поднялся на кровати и сел. Утомительная работа сознания не прекращалась и от этого его почти физически мутило. Да можно ли вообще жить под землей? Как существовать в мире без окон, без времени, без неба над головой? Никогда не услышать визг трамвая, шум ветра? Навсегда забыть щемящий запах первого снега?
Внезапно ему показалось, что он услышал далекий рокот, напоминающий удар грома. Это еще что? Он вскочил на ноги. Что тут вообще творится?
В трапезной его встретил неубранный стол с остатками пиршества — крошки сухарей, опорожненные консервные банки. Здесь стояла мертвая тишина. Похоже, все разошлись. Он приоткрыл первую попавшуюся дверь — в номере никого. Следующие помещения тоже оказались пустыми. Странно… Куда все делись?
Он прошел по коридору, минуя барельефы с вакхами и менадами. Коридор закончился небольшой площадкой, откуда вычурная деревянная лестница вела на следующий ярус. Из приоткрытой двери доносился звук бегущей воды. Он осторожно вошел. Стены помещения были выложены светлым кафелем, по периметру тянулся желоб, в котором блестела вода. Едкий запах дезинфекции подсказал Антону, что он оказался в той самой санитарной комнате, о которой упоминал Феликс.
Часть комнаты была разделена на кабины, очевидно, для определенных нужд. Антон заглянул в одну из кабинок и не обнаружил ничего выдающегося. Кажется, в последний раз туалетом пользовались много лет назад. Вделанная в пол керамическая чаша пожелтела и заросла грязью. Ну что ж, раз он тут оказался…
Закончив, он наполнил кувшин водой и проделал все, что подсказывали ему правила хорошего тона, и уже собирался выходить, как в кабине раздался голос.
От испуга он чуть не свалился в чашу.
Голос звучал гулко, словно доносился откуда-то из-под земли.
— Кто здесь? — спросил голос.
Тут до него дошло, что звук и вправду идет снизу, из канализационного стока.
Ошеломленный, он закашлялся от смущения.
— А кто вы?
— Отвечайте на вопрос! — рявкнул голос. — Как вы здесь оказались?
При этих звуках ему поневоле захотелось вытянуться и встать по стойке смирно. Тем удивительнее было то, что голос явно был женский.
— Все же для приличия хочется знать, с кем разговариваешь… — пробормотал он.
— Слушайте, вы идиот? — спросил голос. — У меня нет времени на светскую беседу. Меня зовут Марианна Велесова. Я химик и работаю на объекте… Этого достаточно?
Мать Феликса? Та самая, по словам Надежды, тихая худенькая женщина?
Не такая она уже и забитая, оказывается.
— Эй, как вас там… Вы понимаете, что вас тут вообще быть не должно? Кто пустил вас на объект?!
— Гм… — он заколебался. — Собственно, я бы и сам хотел выяснить. А где вы… находитесь?
— В бактериологической лаборатории, — ответили ему. — Наши помещения соединяет сточная труба, поэтому я вас слышу, а вы слышите меня. Но это небезопасно… в любой момент нас могут обнаружить.
— Кто?!
После небольшой паузы до него донесся смешок.
— Мой муж… и сын. Шесть лет назад у нас возникла полемика по… скажем так, научным вопросам. С тех пор меня держат под замком в моей же собственной лаборатории.
— Как это случилось? — ошеломленно спросил он. — Но ведь… э-э-э… как бы… вообще-то…
— Вы издеваетесь? — раздраженно перебил его голос. — Разве не понятно, что времени у нас почти нет? Нам и так сказочно повезло, что мы встретились, пусть хоть и таким образом. Быстро рассказывайте, что с вами стряслось и как вы здесь очутились! Если, конечно, не хотите закончить свои дни здесь, вместе со мной…
По какой-то причине последние слова его подстегнули. Ему вдруг захотелось все выложить, пусть даже и постороннему человеку. Запинаясь и перепрыгивая с пятого на десятое, Антон с облегчением принялся перечислять все свои мытарства. Начиная с того, как втянулся в глупую аферу с графским домом, и так далее — полиция, картежный притон, бег по полям… вплоть до появления на станции. Время от времени ему задавали краткие и точные наводящие вопросы, что помогало делу, но очень скоро он убедился, что внятно изложить запутанный ход событий этих безумных дней — совершенно непосильная задача. Опуская бесчисленные подробности и необъяснимые происшествия, он все равно увязал в повествовании, как в болоте…
— Итак, вы добровольно проникли на станцию?! — резюмировал голос. — Да еще и привели с собой кого-то еще?.. Господи ты боже, это же клинический идиот… — последние слова были сказаны гораздо тише, словно произнесены в сторону.
— Вообще-то говоря, мы оказались здесь из-за вашего сына, — оскорбленно сказал он. — Если бы Феликс не пропал, нам не пришлось бы его искать…
— Нужно было думать, прежде чем лезть куда не следовало… — ворчливо сказал голос. — К чему эти игры в благородство? Вы совершили глупость, и за это придется расплачиваться.
— Что же нам угрожает? Нас убьют, расчленят, съедят заживо?
Он храбрился, но внутри его глодал червь сомнения. Кто же его знает…
— Полагаю, в лучшем случае с вами произойдет то же самое, что и со мной. Вы превратитесь в пленников, работающими за банку рыбного клея и ржаной сухарь… В худшем вас ждет медленная смерть. Видите ли, реплантация клеточной структуры представляет собой болезненный и длительный процесс.
Он вздрогнул.
— Реплантация… чего?!
— Мне не хотелось бы вдаваться в подробности, — устало сказал голос. — Нет времени, и вряд ли вам это поможет. Достаточно сказать, что на станции проходит многолетний эксперимент. Говоря языком дилетанта, нам удалось заменить клетки человеческой ткани другими, принадлежащими инородной органике. Представьте дом из кирпичей, где каждый кирпичик вынут и заменен на другой… В результате мы вырастили принципиально новый организм, обладающий уникальным обменом веществ. Совершенно иное тело… неуязвимое, нечувствительное к боли, и возможно, практически вечное.
Антон застыл. Так вот что здесь происходит… Самое настоящее черное злое колдовство.
— Навроде чудовища Франкенштейна, что ли?.. — выдавил он.
— Если уж воспользоваться литературной аналогией, то больше подойдет миф о Афродите, оживившей статую для Пигмалиона…
— Ваш эксперимент связан с тем веществом, которое вы называете энергелем? Что это вообще такое?
— Нет никаких сомнений, что энергель имеет биологическую природу. Это организм, живая материя, способная воспроизводить себе подобных. Наши предшественники догадывались об этом, экспериментируя с продуцентами биоценоза, в частности, с дикорастущей свеклой. Мы подтвердили эту гипотезу на основе новейших данных. Вы в курсе, что такое стекловичная минирующая муха?
— Нет, — честно сказал он. — Я лишь знаю обычных навозных, тех, что с крылышками…
— Личинки обычной стекловичной мухи поедают листья свеклы, проделывая в ней ходы, так называемые мины. В сложившейся