частично скрытая такими же наростами удлинённая морда. Неширокую, но очень глубокую грудь украшают уже не наросты, а целые пластины. Такие же шиповатые пластины идут по спине, переходя на хвост и основание крыльев. Это создание уже больше похоже не на пантеру, а на гепарда, только киль груди гораздо ниже. Да, летать этому существу наверняка легче, чем Жанне – тело выглядит более приспособленным и вёртким.
Прозрение, кошмарное открытие накрыло ужасом. Я ведь называл Жанну котёнком, я же подсознательно понимал. Я соблазнил ребёнка! Помню, мне казалось, что она похожа на земную пантеру, а то была всего лишь детская пухлость. Она была ещё котёнок-подросток, отсюда эта толстолапость, приятная на ощупь пушистость, чуть неповоротливое тело. А сейчас передо мной взрослая особь, агрессивная и смертоносная, между костистых лап которой машет ручонками мой ребёнок.
Тварь зашипела, с переходом в низкий вибрирующий рык, распахивая пасть, оснащённую огромными, чрезвычайно острыми зубами. Легко сошла с кровати, аккуратно переступив через Алекса и застучав жуткими когтями по дереву пола.
А что она здесь забыла, вдруг приходит мне в голову. Стоп. Получается, она каждую ночь приходит и, пока я без сна нарезаю круги вокруг дома или отрубаюсь на своём диване, кормит и, видимо, вылизывает ребёнка, иначе, почему он утром сухой, чистый и распелёнатый? Её привёл материнский инстинкт, это Жанна! Любимая ко мне вернулась…
– Нет! Не надо! – вскрикивает Ба, когда я делаю ещё один шаг навстречу длинношеему чёрному монстру. В прижатых ушах и оскаленной морде которого сейчас невозможно даже предположить мою спокойную, уравновешенную любимую. Но ведь однажды у меня получилось её вернуть, ведь получилось же…
Тенебрис группируется, грациозное тело опасно сжимается перед прыжком. Она бросается на меня с раскатистым рычанием, оттолкнувшись от пола и помогая себе в прыжке широкими крыльями, отчего несоизмеримо увеличивается её скорость.
Сильные лапы ударяются в мою грудь, огромные клыки клацают в сантиметре от моей шеи. Я падаю, понимая, что намного легче неё в своей человеческой форме, да и вообще, стоило бы чем-то прикрыться. Отпихиваю лязгающую, словно охотничий капкан, зубами морду вдруг ставшими сильнее и больше руками, скидываю её в сторону и поднимаюсь на ноги. В сущности мне здесь не разогнуться, но выхода нет, в человеческом виде она меня быстро одолеет. Тенебрис идёт на новый заход – прыгает снова, и я вынужден подставить под её челюсти левую руку, по которой быстро расползается металлическая поверхность только что образовавшегося наруча. Всё-таки есть польза от неосознанного творения! Белые клыки скользнули по металлу, и, пользуясь её минутным замешательством, я откидываю её вглубь комнаты, где она тяжело приземляется, ломая стол. Успокоилась?
Нет, она поднимается и берёт разбег. Я, наконец, с ужасом понимаю, что она меня не пугает, а всерьёз намерена убивать. Чего я хотел, она же защищает детёныша. Так что мне, возможно, придётся… Нет! Нет-нет-нет!
Тварь налетела на меня со скоростью пушечного ядра, метя прямо в шею. Я слегка уклонился, и она вонзила огромные зубы в левое плечо, выкидывая нас инерцией разбега в коридор. Деревянные стены сминаются от удара двух тяжёлых неестественных тел, и мы вываливаемся, выкатываемся на улицу через большой пролом в стене. Смазанным пятном вижу побелевшее от ужаса лицо Ба с прижатыми ко рту руками. Да, наверное, стоило мне рассказать…
Тенебрис рвёт плечо зубами и выпускает, вновь пытаясь подобраться к моему горлу. Я снова пытаюсь прикрыться рукой, и тварь хватает меня за незащищённую левую кисть, дробя кости. Выворачиваю её морду правой и с трудом выдираю левую руку. Пытаюсь отодвинуться, вылезти из-под неё, сжимаю за шею двумя руками, наплевав на боль в раненной ладони, но шея у неё длинная, и она вот-вот до меня доберётся. Не даёт мне подняться, дерёт похожими на собачьи когтями грудь, закрытую металлическими щитками. И небольшие металлические квадраты сдаются, слетают с меня под натиском этих невероятно твёрдых когтей. Мы катаемся по земле, вернее, это тенебрис меня катает, и я уже чувствую на лице её жаркое дыхание. А из дома слышится плач нашего сына, вдруг лишившегося того тёплого и вкусного, что он привык получать каждую ночь, и обнаружившего себя в полном одиночестве…
На секунду, она отвлекается на его плач всего на секунду (блядь, ну, конечно, она же мать!), но я пользуюсь этим шансом. Я бью её кулаком, бью любимую кулаком сбоку в голову. И она отлетает от меня, снеся своим телом крыльцо, и замирает чёрной неподвижной грудой.
Ба выбегает из пролома, бросается к ней. Она боится, но потом всё же осторожно касается руками. Чёрная туша идёт радужной рябью, являя обнажённое женское тело. Белое хрупкое тело моей любимой. Ба склоняется над ней, плача.
Я поднимаюсь с трудом, встаю сначала на колени. Из многочисленных царапин и порезов от клыков и когтей сочится кровь, разодранное плечо кровоточит гораздо сильнее, но сейчас это не важно. Скидываю сущность, будто надоевшую спецодежду, пошатываясь, иду к Жанне. Отодвигаю рыдающую Ба, сгребаю в охапку неподвижное бессознательное тело. Опускаюсь на землю, прижимаю Жанну к себе, укачиваю на груди. Хорошая моя, я так люблю тебя, думаю я, ты только дыши, любимая, не оставляй меня. Я уже так без тебя устал… так устал терять…
Эпилог. Шесть месяцев спустя.
– Сынок? Алекс? – я заглядываю в круглое жизнерадостное личико сына, пытаясь поймать его взгляд. О, этот пытливый взгляд! Взгляд шестимесячного крохи, полностью довольного собой и жизнью, уверенного, что так будет всегда, а мир вокруг исключительно добрый.
– Слышал, ты сегодня был молодец? Старался, как мог? – продолжаю я пытать пока бессловесного героя. – Всех умаял, мать довёл…
– Гу, – говорит Лекс, трогая руками моё лицо и хватая за нос. Ловлю эту растопыренную и уже сильную лапку и целую в ладошку. Алекс всегда чутко реагирует на упоминание слова «мама», думаю я и бросаю взгляд на кровать, где без сил упала эта самая мама, как говорится, без задних ног. Так сладко спит, что даже похрапывает.
Алекс, конечно, пока ещё не ходит, но весьма активно ползает. Он научился слезать с большой кровати, подползая к краю задом и отправляя вперёд сначала ножки, потом тяжёлую попу, вцепившись ручонками в покрывало и мигрируя на пол вместе с ним. Этот необыкновенно полезный навык открыл перед ним широчайшие возможности. Настолько обширные, что всё, что выдвигается и распахивается, вроде дверок шкафов и тумбочек, пришлось привязать и заклеить, дабы избежать обрушения и разграбления. Но и без них мир для сына оставался полным тайн и