…А потом возник лед, громоздящийся на мертвые деревья…
…А потом ее за руку взял Лобсанг.
– Я нашел тебя,- сказал он.
– Ты только что уничтожил историю,- сказала Сьюзен.- Перевернул все с ног на голову!
Она была весьма шокирована встречей с гиппопотамом. Никогда не подозревала, что рот может быть настолько зловонным, большим и глубоким.
– Знаю. Мне пришлось так поступить. Другого выхода не было. Ты, случаем, не знаешь, где сейчас Лю-Цзе? Я спрашиваю потому, что Смерть может найти любое живое существо, а ты, ну, как бы…
– Да-да, хватит оправдываться,- мрачно перебила Сьюзен.
Она вытянула руку и сосредоточилась. В ее руке начал обретать форму жизнеизмеритель Лю-Цзе. Она вдруг вспомнила, какой он на самом деле тяжелый.
– Лю-Цзе всего в нескольких сотнях ярдов. Вон там,- сообщила она, показывая на скованный морозом сугроб.
– А я знаю, когда он сейчас,- ответил Лобсанг.- Ровно в шестидесяти тысячах лет от нас. Поэтому…
Лю-Цзе, когда его нашли, спокойно разглядывал гигантского мамонта. Косматый лоб животного морщился в несказанных муках. Мамонт пытался смотреть на Лю-Цзе, и одновременно с этим три клетки его мозга судорожно решали наисложнейшую проблему: растоптать монаха или просто вышвырнуть из скованного льдом пейзажа. Одна клетка говорила «растоптать », вторая – «выкинуть », а третья отвлеклась и думала о разнузданном сексе.
– Значит, ты никогда не слышал о Правиле Номер Один…- промолвил Лю-Цзе, обращаясь к его хоботу.
Рядом с ним из пустоты появился Лобсанг.
– Метельщик, нам пора уходить!
Появление Лобсанга, судя по всему, нисколько не
удивило Лю-Цзе, хотя ему явно не понравилось то, что его отвлекли.
– Не стоит торопиться, чудо-отрок,- возразил он.- У меня все под контролем…
– А где ее светлость? – спросила Сьюзен.
– За сугробом,- ответил Лю-Цзе, показывая большим пальцем направление и одновременно пытаясь пересмотреть пару разнесенных на пять футов глаз.- Когда эта штука появилась, она заорала и подвернула ногу. Видите, видите? Похоже, я заставил его забеспокоиться…
Сьюзен обошла сугроб и подняла Едину на ноги.
– Пошли, мы уходим,- резко приказала она.
– Я видела, как ему отрубили голову! – бессвязно забормотала Едина.- А потом мы вдруг оказались здесь!
– Да, такое иногда случается,- согласилась Сьюзен.
Едина уставилась на нее выпученными глазами.
– Жизнь полна сюрпризов,- пояснила Сьюзен, но замолчала, вдруг поставив себя на место бедняжки.
Она была одной из этих, просто надела на себя… Вернее, она сначала надела на себя тело, ну, скажем, как пальто, а потом… В конце концов, так ведь можно сказать о любом человеке, не правда ли?
Сьюзен уже думала о том, во что превращается человеческая душа, оторванная от тела. Может, в некое подобие Аудитора? Но это означало, что Едина, с каждой минутой все крепче соединявшаяся со своей плотью, становится неким подобием человека. Причем эти же слова относятся и к Лобсангу, и к самой Сьюзен. Кто знает, где начинается и где заканчивается человеческая природа?
– Пошли,- повторила она.- Мы должны держаться вместе, верно?
Подобно пронзающим воздух осколкам стекла, обломки истории разлетались во все стороны, сталкиваясь и пересекаясь во тьме.
Впрочем, был один маяк. Долина Ой-Донг снова и снова переживала постоянно повторяющийся день. В огромном зале, откуда ушло все время, замерли гигантские цилиндры. Одни раскололись. Другие расплавились. Третьи взорвались. Некоторые просто исчезли. Но один еще вращался.
Большой Танда, самый старый и большой Ингибитор, медленно вращался на базальтовом подшипнике, наматывая время с одной стороны и разматывая с другой, обеспечивая, как завещал Когд, нескончаемый идеальный день. Рамбут Рукопут сидел в зале в одиночестве, смотрел при свете масляной лампы на вращающийся цилиндр и изредка бросал пригоршню смазки в основание.
Звук какого-то глухого удара заставил его, прищурившись, посмотреть в темноту. Воздух был тяжелым от раскаленного камня. Снова раздался стук, потом шорох, и вспыхнула спичка.
– Лю-Цзе? – окликнул Рукопут.- Это ты?
– Надеюсь, Рамбут, но кто знает, в наше-то время? – Лю-Цзе вышел из темноты в круг света и сел.- Что, не дают тебе отдохнуть, да?
Рукопут вскочил на ноги.
– Просто ужас, метельщик! Все собрались в зале Мандалы! Всё еще хуже, чем при Великом Крахе! Куски истории валяются повсюду, и мы потеряли половину маховиков! Мы никогда не сможем собрать все…
– Ладно-ладно, ты выглядишь усталым,- добродушно махнул рукой Лю-Цзе.- Не выспался, да? Знаешь что, я посижу здесь, а ты вздремни, договорились?
– Мы думали, что ты пропал – там, во внешнем мире, а…- пробормотал монах.
– А теперь я вернулся.- Лю-Цзе улыбнулся и похлопал его по плечу.- Та ниша за углом, где ремонтируют маховики поменьше, еще действует? А спрятанные койки на тот случай, если в ночную смену далее двое со всем управятся?
Рукопут с виноватым видом кивнул. Лю-Цзе не должен был знать о койках.
– Тогда ступай,- сказал Лю-Цзе, проводил монаха взглядом и добавил едва слышно: – А когда проснешься, возможно, окалсешься самым удачливым идиотом на свете. Ну, чудо-отрок, что дальше?
– Мы все восстановим,- ответил, выходя из темноты, Лобсанг.
– Знаешь, сколько времен ушло на это в прошлый раз?
– Да,- кивнул Лобсанг, окинул взглядом полуразрушенный зал и направился к галерее.- Думаю, сегодня я управлюсь гораздо быстрее.
– Что-то я не слышу уверенности в твоем голосе,- хмыкнула Сьюзен.
– Я… уверен,- повторил Лобсанг, касаясь пальцами катушек на панели.
Лю-Цзе предостерегающе вскинул руку. Разум Лоб-санга уже находился на полпути в иной мир, и Сьюзен оставалось только гадать, где этот иной мир и насколько он огромен. Глаза Лобсанга были закрыты.
– Маховики… которые остались целыми,- вдруг промолвил он.- Ты сможешь установить перемычки?
– Я могу показать дамам, как это делается,- вызвался Лю-Цзе.
– А что, нет монахов, которые это умеют? – спросила Едина.
– Понадобится слишком много времени, чтобы наладить всю работу. Я – ученик метельщика. Они будут бегать кругами и задавать ненужные вопросы,- сказал Лобсанг.- А вы нет.
– В этом он абсолютно прав,- подтвердил Лю-Цзе.- Люди сразу примутся вопить: «А какой в этом смысл?!» и «Хотю койку!»… Так у нас ничего не выгорит.
Лобсанг опустил взгляд на катушки, потом посмотрел на Сьюзен.
– Представь себе разрушенный на мелкие фрагменты пазл. Но я… очень хорошо умею соединять в уме края и формы. Очень хорошо. Сейчас все фрагменты пребывают в движении. Но они были связаны между собой и по своей природе сохранили воспоминания об этой связи. Память – в их форме. Стоит установить лишь несколько из них в нужное положение, и задача значительно упростится. О… А еще представь, что фрагменты разбросаны по всем возможным ситуациям и перемешаны с кусочками других историй. Можешь осмыслить все это?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});