— За что погибла моя семья? За то, что вы и граф Вольдейн позарились на чужое? За то, что отец попал в безвыходное положение? За то, что вы и граф Вольдейн ненавидите друг друга?
— Ну-у… — Граф пожал плечами. — Тебе этого не понять. Ты же всего только рыцарь, на что в своей жизни ты можешь претендовать? Да, ты помог нам, ты давал дельные советы по ходу кампании. Но для этого ты и был мне нужен! Для этого я и пригрел тебя. Ещё тогда, много лет назад, когда узнал, кто ты, я понял, что когда-нибудь ты мне пригодишься. И вот, пригодился. Вряд ли когда-нибудь Берг станет таким, как был раньше. И всё благодаря тебе. Сомневаюсь, что местный маркграф или даже граф соберут опять такие деньги, чтобы заново отстроить Берг таким же крепким, как он был. Когда-нибудь он всё равно станет моим, рано или поздно. Вольдейн хозяйничал здесь все эти годы, но потом он станет моим и будет моим.
Алдор смотрел перед собой остановившимся взглядом и думал о своём. Ещё ни разу в жизни он не чувствовал себя таким обманутым и униженным. Как же так? Он верил этому человеку, считал его своим сеньором, своим покровителем. Он на многое готов был ради него. А что заслужил? Насмешку в глаза, подачку в виде обещаний, которые никто и никогда не собирался выполнять. Получается, что и нужен-то он был этому человеку, только чтобы воплотить его собственные мечты и рвения, он сам превратился в способ достижения чужой цели.
Это ж столько лет, столько лет! Все эти годы он держал его рядом, чтобы однажды использовать. Как он сказал? Пригодиться? Да, именно так он и сказал, Алдор должен был его пригодиться, помочь в нужный момент. Он и помог. С его слов начали атаку Берга, ломали стены замка, убивали местных людей…
— Я вам верил, — прошептал он чуть слышно.
— Да, — граф улыбнулся, — верил, ты буквально у меня с руки ел, послушный, исполнительный рыцарь, мой личный слуга. Да что я так? Ты и остаёшься таким! Таким, как мне надо.
Алдор смотрел на него исподлобья. Да, всё-то у него взвешено, всё-то заранее спланировано. И такой послушный ручной наследник этих земель. А не тут-то было, не всё, и не все подчиняются тебе. С самого начала кампании Алдор вёл свою игру, даже началось всё с того, что украл он дочь графа из Дарна. И таскал её по лесам, а граф Вольдейн держал всё в секрете, чтобы не опозорить свою дочь и самого себя. А потом он вынужден был ей найти не самого подходящего для неё мужа, отдать за аристократа не первой руки единственную дочь! Где уж тут не высказать претензии старому врагу и сопернику? Да и соперник этот не заставил себя долго ждать: начал войну, он же ничего не знал о похищении графской дочери.
И все встретились здесь, в Берге.
— В прошлом году, осенью я попросил вас отпустить меня в свои земли, уладить дела с налогами. И вы отпустили. Помните? — глухо заговорил Алдор, всё так же глядя на своего сеньора исподлобья. Граф пожал плечами.
— И что? Подумаешь.
— Я не ездил к себе, я был в Дарне, в замке графа Вольдейна. — Вот тут-то граф озадаченно нахмурился. Что это за предательство за его спиной? Наверное, Алдор сумел удивить его.
— О чём ты говоришь, чёрт побери? — Если он и удивился, то на нём это сильно не отразилось.
— Это я украл его дочь. Я хотел убить его самого. Мне надоело ваше бездействие, вы только говорили, обещали, но проклятый граф жил и здравствовал. Это я украл её! — Он повысил голос, не сводя взгляда с лица Лионского графа, а граф Доранн сделал к нему два шага навстречу, словно хотел лучше расслышать его. — Я хотел убить его, у меня не получилось. Это она вмешалась… Я хотел привезти её вам, чтобы у вас была заложница… на случай войны.
— Ты чего такое говоришь? Ты с ума сошёл, наверное… — Граф сделал ещё один шаг.
— Нам пришлось пробираться по лесам, её везде искали, негласно, конечно, но искали. Она заболела, и я вынужден был бросить её. Я оставил её в Ротбурге на постоялом дворе. Граф нашёл её там…
— Ты выжил из ума. Ты спятил. Ты просто свихнулся со своим Бергом. Ты прожужжал им все уши. Каких сил мне стоило терпеть тебя. Ты назойлив. Ты хуже своего отца. Что ты говоришь мне тут?!
— Граф Вольдейн обвинил вас в организации этого похищения, но вы же ничего не знали об этом. — Алдор пожал плечами, вряд ли что-то могло его сейчас заставить замолчать, и он говорил:- Вы потребовали извинений, а потом начали войну, войну за Берг.
Только сейчас он примолк, давая графу мгновение осознать всё, что было сказано.
— Ах ты, гадёныш… — процедил граф Доранн сквозь стиснутые зубы. — Змеёныш проклятый, это ж какую гадину я пригрел у себя на груди. Да твой покойный родитель тебе в подмётки не годится.
Граф в два шага преодолел разделяющее их расстояние и медленно сжал сильные пальцы на шее своего слуги. Алдор не вырывался, они смотрели друг другу в глаза, граф и его рыцарь.
— И это ещё не всё… — прошептал Алдор сиплым от удушья голосом. — Я же знал её в лицо… — Граф нахмурился и, вдруг поняв всё, ударил молодого человека по лицу раскрытой ладонью, как бьют лошадь или замешкавшегося пажа-мальчишку.
Но Алдор хрипло засмеялся, превозмогая боль, опустил голову, прячась за длинные волосы, опять заговорил:
— Я узнал её, я знал, кто она… — Граф снова ударил его, на этот раз сильнее, стараясь разбить губы, чтобы он замолчал. Он добился первого, но не добился второго — Алдор прошептал чуть слышно:- Я приложил руку к тому, чтобы они пропали… Вы никогда не вернёте их… Поздно. Уже слишком поздно…
Граф почувствовал, как пальцы ещё сильнее впились в горло этого проклятого недоумка, как ногти рвут кожу. Он всегда считал его недалёким и предсказуемым, считал, что держит его на коротком поводке, а оказывается… Граф Доранн хлестал его по лицу ладонью, пока не устала правая рука. Рыцарь сполз по стене спиной, но, не сдаваясь, прошептал снова разбитыми в кровь губами:
— Вы бы всё равно не вернули бы мне мой Берг…
— Берг? — воскликнул граф. — Ты, подлый предатель, какого Берга ты себе захотел? Ты во много раз хуже своего отца! Предатель! Проклятый предатель… Из-за тебя, всё из-за тебя…
Алдор усмехнулся. Ну вот, тот, кто всё время ел с ладони, посмел укусить за неё… Он сумел поднять тяжёлую голову и глянул на графа снизу, он даже смог улыбнуться своему сеньору.
— Улыбаешься? Ты ещё улыбаешься? — Граф захватил его рукой за ворот камзола, рывком поднял на ноги, прижал к стене, глядя в глаза. — Ну, хорошо… У тебя ещё будет время подумать и пожалеть обо всём… Вспомнить своего отца… всё, что ты сделал…
Алдор глядел ему в глаза, плотно стиснув зубы, он не видел, что делает граф, чувствовал только очень близко его сильное тело, ощутил удар в живот и улыбнулся криво разбитыми губами. "Только по лицу не обойдётся… теперь и в живот", — успел только подумать, но второй раз граф не ударил. Он отступил в сторону и отпустил Алдора. Молодой человек попытался засмеяться, но слабость вдруг охватила его, и ноги подкосились. Он снова съехал по стене на пол и почувствовал боль в животе, там, куда ударил граф. И только после этого заметил в руке графа обнажённое лезвие кинжала. Оно даже не сверкнуло в пламени горящих свеч.