— Да, — граф согласился, — я видел только старшую его дочь, да и то давно. Почему только она молчала? За тебя в тюрьме сидит другой человек, а ты молчишь. Это так не благородно. Хотя, что можно хотеть от дочери такого отца?! — Граф усмехнулся. — Понятно теперь, почему баронесса ничего не знала о похищении, она ведь была не маркграфиня. Хотел бы я теперь поговорить с ней, с настоящей маркграфиней. А она ходила тут, улыбалась! А мы и знать не знали, а теперь вот где она?
Алдор ничего не ответил. Помолчали.
— Что теперь предпримет граф Вольдейн? — спросил Алдор первым, и граф потёр лоб кончиками пальцев. Свет горящих свечей золотисто сверкал на его седых волосах. Уже наступила ночь с этими обысками, а Алдор всё ещё был занят.
— А ты сам как думаешь? Что он может предпринять в такой ситуации? Раньше его сдерживало то, что в наших руках его дочь и зять, а теперь он точно знает, что у нас никого нет. Я бы на его месте предложил нам сдаться. Или же пошёл на штурм.
— Надо дождаться утра, — предложил Алдор. — Может быть, они пришлют ультиматум.
— И ты бы сдался? — спросил граф.
Алдор пожал плечами.
— А что остаётся делать, милорд?
— Пусть уж лучше идут на штурм, чем позорная сдача Вольдейну. — Глаза графа сверкнули, и голос твёрдо зазвенел. — Если бы сейчас она попала в мои руки, я бы убил её!
Алдор нахмурился, да, граф был доведён обстоятельствами до крайности. В таком состоянии он был способен на многое.
— Она — дочь графа, милорд, — аккуратно напомнил Алдор, — её нельзя просто убить.
— Почему? Потому что до этого никто так не делал? Потому что нельзя убивать равного себе? Почему? Он же убил твоих всех…
— Они не были в плену, они попытались оказать сопротивление, а маркграфиню вы взяли в плен и обещали жизнь. А я обещал жизнь с вашей стороны для маркграфа.
— Что-то я не понимаю тебя! — Граф, до этого стоявший боком, обернулся к Алдору и смотрел с озадаченной полуулыбкой. — Тебе их жаль?
— Ну, — Алдор пожал плечами, поздно понимая, что надо было оставить своё мнение при себе. — Наверное, это как-то не благородно, надо держать своё слово.
Граф улыбнулся на его слова и произнёс:
— Твой отец не слышит тебя. Он бы порадовался.
— Почему?
— Потому что он был один из тех, кто считал, что данное слово можно держать только тогда, когда это выгодно тебе самому, а когда нет, о данном слове можно и забыть.
Алдор нахмурился от неприятных слов о своём отце. Он никогда такого не слышал ни от кого, а сам был сильно мал, когда осиротел, чтобы самому делать какие-то выводы.
— Почему вы об этом знаете? — нашёлся, о чём спросить Алдор, и граф усмехнулся, отвечая:
— Потому что я с ним сталкивался однажды.
Алдор нахмурился, стискивая до хруста зубы, процедил чуть слышно:
— И?
— Твой покойный отец был мастером поиграть двумя щитами. Он двурушничал, да так мастерски. Слава о человеке всегда идёт впереди него. Я и сам столкнулся с твоим покойным родителем. — Граф улыбнулся, глядя в лицо своего рыцаря, видя его реакцию на свои слова. Должен же был граф хоть где-то и на ком-то отыграться после всего сегодняшнего дня. — Твой отец занял у меня большую сумму денег. Ты же помнишь землетрясение, верно? Надо было восстанавливать замок, перестраивать стены и шпиль церкви. За эти деньги, большие, кстати, деньги, твой отец пообещал, что признает меня своим сеньором, и Берг станет моей землёй, а он — моим вассалом, и все его сыновья — тоже, ну, и ты, конечно. — Граф усмехнулся. — Я уже давно хотел подобраться к границам Дарна, подойти к землям Вольдейна, и земли твоего отца, этого свободного княжества Берг, стояли между нами, как кость в горле. Конечно же, я принял предложение князя и дал ему деньги. Он развернул здесь такое строительство! Все эти башни и стены, большая церковь, наверное, после этого и заговорили о непобедимости Берга. — Граф тряхнул головой, вспоминая прошлое. — А потом я узнал, что такое же обещание князь дал и Вольдейну, и тоже взял у того деньги. Он вёл двойную игру! Только Вольдейн опередил меня, он узнал об обмане раньше. Он прибрал к рукам то, что считал своим, а я из обещанного получил только тебя вассалом! За те огромные деньги! Здорово, да? Ты очень дорого мне обошёлся. — Алдор судорожно сглотнул при этих словах. — Если бы этого не сделал Вольдейн, это бы сделал я! Я бы забрал Берг себе, если бы этого не сделал Вольдейн тогда…
— И вы бы тоже убили мою семью? — спросил Алдор, перебив графа. Тот улыбнулся жутко.
— Я бы сделал всё чисто, уж я бы проследил, чтобы не оплошать с тобой…
При этих словах Алдора качнуло и, чтобы не упасть, он опёрся спиной о стену у двери, где стоял, рукой сдёрнул ставшую вдруг тугой верхнюю пуговицу камзола, хрипло выдохнул.
— Мне было десять лет… — прошептал потерянно.
— Я знаю. — Граф кивнул.
— Всего десять лет, — повторил опять, будто хотел, чтобы его услышали, будто не понимал, не верил.
— Ты вырос на моих глазах, я, можно сказать, воспитал тебя. Я хочу знать и верю, что ты не похож на своего отца. Ты мой… Хоть и пришёл ко мне подростком. Теперь ты — мой рыцарь, мой слуга, мне пришлось самому наделить тебя землёй. За это ты должен верно служить мне, и ты это делаешь…
Алдор практически не слушал его. В голове творилось что-то невообразимое. Как же так? Отец был двуличным человеком, да теперь и сам Алдор, не зная об отце и обстоятельствах его смерти, ведёт двойную игру за спиной своего коварного сеньора.
— А Берг? — прошептал чуть слышно.
— Что — Берг? — Граф Доранн удивился, понимая, что всё это время его не слушали. Алдор заговорил:
— Вы же обещали его мне. — Граф фыркнул в ответ. — Всё это время, сколько лет я у вас, я жил только одной мечтой: вернуть свои родовые земли. И вы знали об этом, вы постоянно подогревали во мне эту мечту. Вы взяли меня сюда, вы… вы…
— Ты прав, мой мальчик, земли Берга не достанутся никому, ни тебе, ни мне, они снова вернутся графу Вольдейну. Пока. До следующего раза.
— Это мои земли!
— Это земли Вольдейна! Это и мои земли! По праву! Я купил их! Но сейчас я, видимо, проиграл, и я опять потерял Берг. Но я верну его. Я приду ещё раз и ещё…
— Вы обещали…
— И пообещаю ещё раз. Если когда-нибудь Берг станет моим, ты получишь часть этих земель где-нибудь за перевалом. Земли барона Гердиса, например, на самой границе.
Алдор помолчал, глядя прямо перед собой, словно что-то видел в этот момент, то ли земли Касла, то ли тающие в облаках башни Берга.
— За что погибла моя семья? За то, что вы и граф Вольдейн позарились на чужое? За то, что отец попал в безвыходное положение? За то, что вы и граф Вольдейн ненавидите друг друга?