шло. На вид ей, наверное, больше тридцати пяти и не давали.
– Я забыла, как вас зовут, – призналась она. – О, а здесь можно курить?
– Нельзя, – покачал головой Лев Иванович. – Но вон там вас точно никто не увидит. А я – Лев Иванович.
За углом кинотеатра, не доходя до станции метро «Арбатская», всегда была небольшая площадка, которую нынче превратили в одну из автостоянок. Курить здесь тоже запрещалось, Гуров решил – пусть. Если податься ближе к стене здания, то до машин получится приличное расстояние. Кроме того, рядом с дверью служебного входа кто-то уже установил урну.
Елена достала пачку сигарет, дождалась, пока ей поднесут «огонек». Затянулась, выдохнула в небо и вдруг вздохнула полной грудью.
– Я здесь так давно не была.
Ее низкий голос завораживал. Огни вечерней Москвы дрожали со всех сторон. В воздухе стоял запах остывающего асфальта. Впереди, чуть левее утекал в сторону Садового кольца Старый Арбат.
Вокруг было слишком много людей.
Елена сделала две затяжки и затушила сигарету. Достала из сумочки упаковку жевательной резинки и бросила в рот одну подушечку.
– Прогуляемся? – спросила она. – Я так соскучилась по Москве!
– Надолго вы прилетели?
– Послезавтра вечером уже обратно.
Озираясь, как маленькие хулиганы, они выбрались на свет и уже неспешным шагом пошли в сторону подземного перехода.
Елене захотелось прогуляться по Новому Арбату, и Гуров послушно пошел за ней следом. Они никуда не торопились, как, впрочем, и остальные прохожие, попадавшиеся им навстречу.
– Когда прилетаю сюда, постоянно бегаю по делам, – объяснила Елена. – А чтобы вот так, никуда не торопясь…
– Расскажите о своем бизнесе, – попросил Гуров.
Он помнил слова Семена Багова. Тот сказал, что она привозит французские товары из Парижа в Москву. Можно заказать все что угодно.
– Это даже не бизнес, просто небольшой заработок, – ответила Елена. – Во Франции много того, чего нет в России. Вещи, продукты, книги. Попасть в Париж многие не могут по разным причинам. Или, наоборот, когда-то там были, а теперь скучают по тому времени. Я же присылаю им оттуда «приветы». Кто-то хочет чай, кто-то – кофе, а кому-то подавай белье. Косметика, парфюмерия, одежда или сувениры – все, что в моих силах и при наличии на полках магазинов.
– И много у вас клиентов?
Елена скромно улыбнулась:
– Я не заламываю цену, Лев Иванович. Я людям помогаю. Кстати…
Она остановилась и полезла в сумочку. Достала из нее небольшую плоскую коробочку и протянула Гурову.
– Это вам.
Гуров аккуратно взял коробочку в руки.
– Дайте угадаю. Что-то французское? – предположил он.
– Там как раз сувенир, – улыбнулась Елена. – Милая безделушка. Просто на память обо мне и папе.
Гуров опустил коробочку во внутренний карман пиджака. В костюм он нарядился благодаря Маше. Хотел пойти на встречу в джинсах и футболке, но Маша настояла: «Если хочешь разговорить женщину, появись перед ней в костюме. Эффект оценишь позже».
Глава 8
По пути им попалось несколько ресторанчиков, но Елена не хотела сидеть в шуме и духоте.
– Купим кофе, присядем на лавочку, – предложила она.
– Но на улице тоже шумно, – возразил Гуров.
– Зато здесь можно курить, а в ресторане запрещено.
– В общественных местах тоже запрещено. Но если делать это незаметно, то нас никто не поймает.
Он вдруг заразился ее азартом. В Елене сочеталось несочетаемое. По паспорту ей было около пятидесяти, а внешне она напоминала смешливую молодую женщину. Гуров поймал себя на мысли, что не может общаться с ней как со свидетелем. Или не хочет. Черт с ним, он потом во всем разберется.
Кофе они все-таки купили. Елена выбрала лавочку, и они устроились на ней. За спиной вдоль витрин проходила пешеходная зона, а перед глазами шумела автомобильная трасса. Новый Арбат со всех сторон.
Елена вынула изо рта жевательную резинку и, оглянувшись, приклеила ее к дну стакана.
– Вы пригласили меня на встречу, – напомнила она. – Давайте к делу.
– Хорошо.
– Так что же, вы установили личность человека, которого нашли в моей бывшей квартире?
– Установили. Это Виктор Громов, без вести пропавший тридцать семь лет назад.
Елена дотронулась до своего берета, но поправлять не стала. Тут же опустила руку и достала из сумочки сигареты.
– Вам знакомо это имя, – произнес Гуров.
– Это вопрос или утверждение? – хрипло спросила Елена.
– Для утверждения не хватает доказательств. Но я доберусь до каждого.
– Каких таких доказательств? До кого вы доберетесь?
Елена смотрела на Гурова, но он с трудом различал эмоции на ее лице. И дело было не в том, что Лев Иванович плохо видел, а в уличном освещении. Они с Еленой сидели спиной к источнику света, и, несмотря на то что улица хорошо освещалась, рассмотреть что-то мелкое было уже сложновато. Если бы они встретились днем, то он бы не упустил ни одной детали, заметил бы любой нюанс выражения ее лица, но сейчас, после заката солнца, он был лишен такой возможности.
Но Гуров умел считывать настроение и другими способами. По позе, в которой находился человек, по точности движений, по голосу.
В случае Елены проявилось все сразу. Осипший голос, внезапное желание покурить, несмотря на то что только что была выкурена предыдущая сигарета, и поправить берет, который до этого момента ничем ей не мешал, – все говорило о том, что имя Громова Елена слышала и раньше.
– Мы не на допросе, – напомнил Гуров. – Не в моем кабинете на Петровке, не с диктофоном перед вами. Мы сидим на Арбате и пьем кофе. Расскажите мне все, что вам известно. Всегда легче разобраться, если ты не вытягиваешь из человека каждое слово.
Елена сидела, опираясь руками о края скамьи, и смотрела себе под ноги. В пальцах дымилась забытая сигарета.
– Черт возьми, Лев Иванович, – произнесла она. – А так все хорошо начиналось.
– Кто убил Громова? Кто замуровал его в стене?
– Не я! – повысила она голос. – Не убивала я никого! И не прятала!
Дальнейшие события должны были развиваться примерно так: Елена встанет и уйдет. А Гуров останется сидеть и считать ворон. Если так будет, то Елена Трифонова-Камбер подпишется под тем, что не желает сотрудничать со следствием, а ее поведение явственно будет указывать на то, что она так или иначе причастна к совершенному преступлению. В таком случае Гуров имеет право объявить ее подозреваемой, и дальнейшая беседа будет проходить как раз таки на Петровке, где даже немые нередко начинали разговаривать.
Но Гурову не хотелось, чтобы все вышло именно так. Елена была последним звеном, которого ему так не хватало. Звеном, которое Гуров искал очень