А ей было труднее всего. Она понимала, что груз открывшихся ей знаний больше никогда не позволит смотреть на мир Ксюшиными глазами. Но даже это не было так страшно…
— Судья, зачем ты позволил совершить это? Разве ты забыл мое условие? — наконец нарушила молчание Иниа, задав вопрос вместо приветствия.
— Прости, я знаю, что нарушил обещание: не возвращать тебе память прошлой жизни, если ты в новом воплощении будешь счастлива с пограничником. Но сейчас ты должна хорошо понимать, насколько ущербной себя чувствовала Ксения без своего прошлого, — пристыжено понурил голову крылатый Судья. — Я пришел к тому же выводу, что и Влад: ты не смогла быть счастлива с урезанной памятью.
— Но ты же знаешь, что я не смогу быть счастлива и теперь, когда все знаю… — Иниа словно споткнулась, не договорив фразы.
— Зато ты стала сама собой и можешь поступать сообразно всем знаниям обоих воплощений, — продолжил оправдываться Судья. — А счастье… кто знает, в чем оно заключено? По крайней мере, ты должна быть удовлетворена осознанием выполненной миссии.
— Постойте, — взмолился Влад. — Но что плохого в том, что Ксюша вспомнила Иниа? При чем тут какая-то миссия, и почему Иниа должна быть несчастна?
Инопланетная девушка обернулась к землянину и, взяв его за руку, расстроенно спросила:
— Помнишь, я говорила тебе о создателе реала?
— Да. Ты еще наговорила кучу странностей, будто бы Бог, создатель реала — это я, — улыбнулся Влад.
— Именно так! — серьезно кивнула Иниа. — Это один из великих парадоксов: воплощает себя в иллюзии реала одно создание, а возрождается великое множество. И все они полноправные создатели и одновременно дети своей иллюзии. Но сейчас разговор не о тебе, а обо мне…
— То есть… кажется, я теперь догадываюсь, что ты имела в виду, когда говорила, что не являешься хозяйкой земного реала, — озадаченно произнес пограничник.
— Совершенно верно, мы с Судьей создатели и порождения другой иллюзии.
— Но почему это должно мешать нашим взаимоотношениям?
Иниа молчала, напряженно глядя в глаза землянина, и не знала, что ответить. Она не хотела врать, говоря, что они совершенно разные — ведь все чувства Ксюши остались при ней. Но и подлинную причину, вставшую между ними ледяной стеной, назвать не могла.
Она когда-то нашла этот реал, а Судья смог прочитать в вероятностных потоках информации грядущую угрозу этому прекрасному миру. Тогда и стало ясно, что справиться с бедой сможет только один пограничник, который еще не родился. Но даже при всех условиях, шансы на благоприятный исход будущей трагедии были мизерные. Самым слабым местом будущего пограничника могла стать его невосприимчивость к чужим страданиям.
Они не сразу решились на вмешательство — Судья множество раз просчитывал различные вероятности, прежде чем согласился с тем, что Иниа почувствовала сердцем. После инкарнации, забыв о себе, она все-таки сохранила стремление достучаться до души этого сильного и уверенного в себе человека, что ей в конце концов удалось. Она могла бы гордиться: Влад уже не был пустышкой для отстрела нечисти на Барьере. Правда, она сама не сумела избежать самых человеческих чувств по отношению к будущему пограничнику, и теперь жестоко расплачивалась за это.
Иниа хорошо понимала, что больше не вправе вмешиваться в развитие земного реала, и дальше уже сам создатель великой иллюзии в лице этого пограничника и других воплощений должен решать свою судьбу. Любое лишнее слово могло повлиять на вероятность грядущих событий. Как бы это ни было тяжело, она спрячет свои чувства. Может быть, когда-нибудь потом… если это «потом» наступит для пограничника и его реала, она расскажет ему о своих чувствах…
— Ты слышишь? — донесся до нее взволнованный вопрос Влада. — Я умудрился влюбиться в тебя будучи Архом. Так что различие в нашем внешнем виде не препятствие, по крайней мере, для меня.
— Дело не в этом, — вздохнула Иниа и все-таки вынуждена была солгать. — Я теперь нечто другое, чем Ксюша, и за моими плечами другой опыт, другие впечатления другие знакомые…
— Ты хочешь сказать: другой спутник жизни? — в глазах Влада промелькнула искра боли.
— Нет, — поспешила ответить крылатая девушка. — Дело не в этом. Разведчица астрала не имела сильных привязанностей, иначе она не была бы способна найти чужой реал. Но, пожалуйста, не мучай меня, для начала мне нужно разобраться в себе…
— Хорошо, я не настаиваю, — грустно согласился пограничник.
Они договорились поддержать «дипломатические» отношения. Иниа, мельком поглядывая на Судью, видела, что тот понимает, какого труда ей стоит самой строить барьер отчуждения, но ничего нельзя было поделать. Единственное, что она себе позволила, это пообещала Владу познакомить того ближе с ее родным реалом, а вернее, с порожденными им иллюзиями.
Наконец, видя мучения Иниа, Судья прервал их объяснения, напомнив, что Владу нужно возвращаться на Землю:
— Мои силы не бесконечны, чтобы прикрывать тебя от требований тела, взывающего к своему хозяину, — усмехнулся крылатый. Теперь ты знаешь дорогу в астрал — стоит только уснуть и пожелать здесь оказаться…
* * *
Влад снова очнулся в больничной палате. Открыв глаза, он долго неподвижно лежал, пытаясь разобраться в самом себе. Ему казалось, что он сходит с ума. Наверно так себя и должны чувствовать шизофреники: две иллюзии или две реальности? Где была его настоящая жизнь и где только игра? Что для него важнее: осложнение отношений с «виртуальной» Ксюшей-Иниа или эта холодная и пустая тоска реала? Впрочем, ни то, ни другое не радовало.
Или все так и должно быть? Ведь недаром его прозвище теперь пограничник: ни там, ни сям — существо, застрявшее на грани миров. С другой стороны нужно бы радоваться: Ксюшина жизнь не оборвалась со смертью земного тела. Но он прекрасно осознавал, что и там, и здесь все зависело от самого себя: если ты не смог высоко держать планку в реале, то вряд ли справишься со своими страхами и страстями в астрале, если только не закабалить свое сознание рабским служением кому-нибудь из пришлых божественных господ.
Жизнь везде заключалась в преодолении трудностей, развитии и любви. И с этой точки зрения очень и очень многие человеческие воплощения создателя реала являлись мертворожденными еще при жизни на Земле. Он и сам мог оказаться таким мертворожденным — спасибо Ксюше да Штырю, которые расшатали болото его самодовольства.
Он не знал, к чему все события, произошедшие с ним, но ощущал, что это не бессмысленно. На примере Ксюши, да и своего, дважды битого тела он понимал, что реал исподволь сводит вероятности к какой-то цели. Главное, при этом, принять игру и выполнять свою роль в ней. Идти против судьбы — означало идти против себя, ведь теперь он знал, что все вокруг было единой иллюзией, отразившейся и воплотившейся в нем самом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});