Песнь пятнадцатая
Пятое небо — Марс (продолжение) 1
Сочувственная воля, истекаяИз праведной любви, как из дурнойИ ненасытной истекает злая,
4
Прервала пенье лиры неземной,Святые струны замиряя властно,Настроенные вышнею рукой.
7
Возможно ль о благом просить напрасноТе сущности, которые, чтоб датьМне попросить, умолкли так согласно?
10
По праву должен без конца страдатьТот, кто, прельщен любовью недостойной,Такой любви отринул благодать.
13
Как в воздухе прозрачном ночи знойнойСкользнет внезапный пламень иногдаИ заставляет дрогнуть взор спокойный,
16
Как будто передвинулась звезда,Хоть там, где вспыхнул он, светил державаЦела, а сам он гаснет без следа, —
19
Так от плеча, простершегося вправо,Скользнула вниз, вдоль по кресту нисшед,Одна из звезд,[1424] чья там блистает слава.
22
И с ленты не сорвался самоцвет,А в полосе луча промчался, светел,Как блещущий за алебастром свет;
25
Так дух Анхиза страстно сына встретил,В чем высшая нас уверяет муза,Когда его в Элисии заметил.[1425]
28
«О sanguis meus, о superinfusaGratia Dei, sicut tibi cuiBis unquam coeli ianua reclusa?»[1426]
31
Так этот свет; внимательно к нему яВозвел глаза; потом возвел к моейВладычице, и здесь, и там ликуя:
34
Столь радостен был блеск ее очей,Что мне казалось — благодати РаяМоим очам нельзя познать полней.
37
А дух, мой слух и зренье услаждая,Продолжил речь, но смысл был так глубок,Что я ему внимал, не понимая.
40
Он не нарочно мглой себя облек,А поневоле: взлет его сужденийДля цели смертных слишком был высок.
43
Когда же лук столь жарких изъявленийБыл вновь ослаблен, так что речь во всемСошла до нашей умственной мишени,
46
То сразу же я различил потом:«Благословен в трех лицах совершенный,Столь милостивый в семени моем!»
49
И дальше: «Голод[1427] давний и блаженный,Той книгою великой[1428] данный мне,Где белое и черное нетленны,
52
Ты в этом, сын мой, утолил огне,Где говорю я, и да восхвалитсяТа, что тебя возносит к вышине!
55
Ты веруешь, что мысль твоя стремитсяКо мне из Первой[1429] так, как пять иль шестьИз единицы ведомой лучится;[1430]
58
И ты вопрос не хочешь произнесть,Кто я, который больше, чем вся стаяСчастливых духов, рад тебя обресть.
61
Ты в этой вере прав: здесь обитая,Большой и малый в Зеркало[1431] глядят,Где видима заране мысль любая.
64
Но чтоб любви, которой я объят,Бессонно зрящий, и всегда взволнован,Как сладкой жаждой, не было преград,
67
Пусть голос твой, уверен, смел, нескован,Мне явит волю, явит мне вопрос,Которому ответ предуготован!»
70
Тогда я к Беатриче взор вознес;Та, слыша мысль, улыбкой отвечала,И, окрыленный, мой порыв возрос.
73
Я начал так: «Вы — те, кому предсталоВсеравенство[1432]; меж чувством и умомДля вас неравновесия не стало;
76
Затем что в Солнце, светом и тепломВас озарившем и согревшем, оба[1433]Вне всех подобий в равенстве своем.
79
Но мысль и воля[1434] в смертных жертвах гроба,Чему ясна причина вам одним,В своих крылах оперены особо;
82
И я, как смертный, свыкшийся с такимНеравенством, творю благодареньеЗа отчий праздник сердцем лишь своим.[1435]
85
Тебя молю я, в это украшеньеСтоль дивно вправленный топаз живой,По имени твоем уйми томленье».
88
«Листва моя, возлюбленная мнойСквозь ожиданье, — так он, мне в угоду,Ответ свой начал, — я был корень твой».
91
Потом сказал мне: «Тот, кто имя родуДал твоему[1436] и кто сто с лишним летИдет горой по первому обводу,[1437]
94
Мне сыном был, а им рожден твой дед;[1438]И надо, чтоб делами довременноТы снял с него томительный запрет.[1439]
97
Флоренция, меж древних стен,[1440] бессменноЕй подающих время терц и нон,[1441]Жила спокойно, скромно и смиренно.
100
Не знала ни цепочек, ни корон,Ни юбок с вышивкой, и поясочкиНе затмевали тех, кто обряжен.
103
Отцов, рождаясь, не страшили дочки,Затем что и приданое, и срокНе расходились дальше должной точки.
106
Пустых домов назвать никто не мог;И не было еще Сарданапала,Дабы явить, чем может стать чертог.
109
Еще не взнесся выше МонтемалоВаш Птичий Холм, который победилВ подъеме и обгонит в час развала.[1442]
112
На Беллинчоне Берти[1443] пояс былРеменный с костью; с зеркалом прощаласьЕго жена, не наведя белил.
115
На Нерли и на Веккьо[1444] красоваласьПростая кожа, без затей гола;Рука их жен кудели не гнушалась.
118
Счастливицы! Всех верная ждалаГробница,[1445] ни единая на ложеДля Франции[1446] забыта не была.
121
Одна над люлькой вторила все то жеНа языке, который молодымОтцам и матерям всего дороже.
124
Другая, пряжу прядучи, роднымИ домочадцам речь вела часамиПро славу Трои, Фьезоле и Рим.
127
Казались бы Чангелла[1447] между намиИль Сальтерелло[1448] чудом дивных стран,Как Квинций иль Корнелия — меж вами.[1449]
130
Такой прекрасный, мирный быт граждан,В гражданственном живущих единенье,Такой приют отрадный был мне дан
133
Марией,[1450] громко призванной в мученье;И, в древнем вашем храме восприят,Я Каччагвидой стал в святом крещенье.
136
Моронто — брат мне, Элизео — брат;Супругу взял я из долины Падо;[1451]Отсюда прозвище ее внучат.[1452]
139
Я следовал за кесарем Куррадо,[1453]И мне он пояс рыцарский надел,Затем что я служил ему, как надо.
142
С ним вышел я, как мститель злобных дел,На тех, кто вашей вотчиной законной,В чем пастыри[1454] повинны, завладел.
145
Там, племенем нечистым отрешенный,[1455]Покинул я навеки лживый мир,Где дух столь многих гибнет, загрязненный,
148
И после мук вкушаю этот мир».
Песнь шестнадцатая