Звуки музыки донеслись с горницы — видимо, Галь настроил свою скрипку и водил теперь смычком по струнам. Джейк что-то рассказывал Марку о старейшине Тнумо. Кей услышала слова о том, что Тнумо — пророк и май-нинос, пришелец.
— Когда-то в Суэму попал его отец. Мать Тнумо — суэмка, но духовная природа человека здесь наследуется по отцу. Потому Тнумо, как и его отец, — тоже май-нинос. Это он когда-то предсказал вторую войну с баймами и осаду Такнааса. Его пророчество сбылось, как видишь, — говорил Джейк.
Что ответил Марк, Кей не услышала, уснула. А скрипка Галиена все звучала в ночной тишине.
Тнумо пришел в гостевой домик Кей на следующее утро. Увидев в дверях высокого, широкоплечего мужчину, Кей смутилась. Зачем он пришел к ней?
Но Тнумо, неторопливо переступая босыми ногами по крашеным доскам пола — ботинки он снял у двери — сам объяснил цель своего визита:
— Мир этому дому. Пришел я посмотреть, удобно ли вы устроены. Давно уже не было у нас гостей с юга. Вторая война с баймами разъединила наши земли. Как твой мальчик, Наханэл-Турим? Нелегко ему в дороге?
Кей удивленно подняла брови:
— Откуда вы знаете его родовое имя?
— Знать чье-то имя — не такая уж важная заслуга. Я много знаю, но не в этом дело. Дело в том, что в твоем сердце нет покоя. Вот это важно. Ты волнуешься о своем брате, так ведь?
Кей замерла на минуту. Кровь прилила к ее лицу и жаром запылали щеки. Откуда он знает о Томе?
— Ты можешь сказать, что с моим братом? — быстро спросила она старейшину.
Тот покачал головой:
— Я знаю только то, что знаешь ты о своем прошлом. Будущее и настоящее в вашем мире я не могу видеть. Я не могу видеть мир, из которого ты пришла, это пространство для меня закрыто. Но я чувствую твою боль, Кей.
Кей молчала. Голубые глаза Тнумо казались глубокими и безмятежными, как воды древнего океана. Какой-то тихий, умиротворяющий свет, казалось, сиял в этих глазах, и когда Тнумо вновь заговорил, Кей почувствовала необычность и важность его слов.
— Я принес знание от Отца, — сказал он, — ты будешь меня слушать?
Тнумо говорил о постоянной и неизменной любви Создателя. Говорил о том, что Отец любит своих дочерей, каждую в отдельности. И она, Кей, занимает отдельное место в Его планах. Может, Кей никогда не видела своего земного отца, но Тот, Кто превыше всех, всегда видел ее. И если так случилось, что Кей пришлось пережить много боли и разочарований, Создатель, тем не менее, хранил ее, потому что она всегда была в планах Бога. Небесный Отец знает ее боль, знает ее переживания, и Он желает дать покой и мир. Желает дать утешение своей девочке.
— Я принес тебе утешение, Кей, — говорил Тнумо, и его простые, теплые слова переворачивали сердце.
— Ты — сильная девочка. Ты перенесла немало трудностей и испытаний в своей жизни, но сохранила свое сердце в чистоте. И какие бы грозы и бури не пронеслись над твоею головой, ты выстоишь, не потеряв чести и достоинства, и в твоем сердце, Кей, всегда найдется любовь для тех, кто оставлен и отвержен. Ты знаешь, что значит быть отверженной, и считаешь себя недостаточно хорошей для того, чтобы тебя любили. Но Создатель любит и принимает тебя такой, какая ты есть. Создатель называет тебя достаточной, хорошей и любимой. Ты испытываешь гнев, но этот гнев помогает справиться с болью. Бог зовет тебя, Кей, с твоей болью, с твоим гневом, — Бог зовет тебя, и ты не можешь не ответить. Отец зовет свою девочку. Пастух разыскал свою овечку. Я знаю, Кей, ты уже слышишь Его голос.
Теперь сердце Кей было открыто, она внимала необыкновенным словам Тнумо, и ее неимоверно трогала мысль о том, что Создатель знает ее лично, и послал откровение специально для нее. Это было так важно, так важно — знать, что она небезразлична для Всемогущего, Всезнающего Бога.
— Создатель избрал тебя для Суэмы, — медленно и выразительно звучали слова Тнумо, — ибо ты — сильная духом. Но твоя сила не в ненависти, а в любви. Ты сильная не потому, что ненавидишь своего отчима, а потому, что любишь брата. Ненависть только обременяет тебя и сжигает твое сердце. Но ты не обязана носить это бремя. Отпусти свою боль, освободись от ненависти — мир и покой наполнят тебя. Ты можешь чувствовать себя любимой, потому что так оно и есть. Ты любима, Кей. Желаешь ли ты быть свободной?
Желает ли она? Кей вдруг так ясно поняла, что желает, давно желает, но никак не может приблизиться к Святому и Великому Богу. Страх и неуверенность удерживали ее, и какими важными и нужными стали слова Тнумо о божьей любви к ней. Не упреки, не обвинения в убийстве, злости, ненависти. Ни одного упрека, только слова о ее достоинствах. Создатель видит в ней достоинства. Он ее ценит, она нужна Богу…
Как долго Кей не могла найти нужный путь, верную дорогу, чтобы достичь Отца. Как долго она не осмеливалась открыть перед Ним свои раны, боясь опять почувствовать боль. Но Отец Сам достиг ее, и Его присутствие утешало и врачевало. Дверь открылась, ее приглашали, ее звали, ее признали достойной и назвали любимой. Желает ли она приблизиться? О, она так давно этого желает!
Кей молча кивнула, ощущая на своих губах вкус слез.
— Тогда попроси об этом. Ты чувствуешь присутствие Отца? Он здесь сейчас. Ты — не сирота, Кей, ты — не отверженная. Отец слышит твои молитвы, видит твои слезы.
— Что я должна говорить? — тихо спросила Кей. Она чувствовала легкую дрожь во всем теле и сильную бурю в душе.
— Говори, что хочешь. Просто открой уста и молись. Пришла пора исцелить старые раны.
И Кей обратилась к Отцу. Это была самая страстная, самая искренняя, самая честная молитва в ее жизни. Она никогда и ни с кем не говорила так открыто и просто о своих несчастьях. Она никому не открывала свое сердце, если не считать той ночи у костра. А теперь ей так легко стало говорить, так легко просить прощения. Слова сами собой срывались с ее губ. Кей просила у Бога прощение за неверие, за злость, за убийство. И она чувствовала, что сама может прощать, и что это так хорошо — прощать и отпускать боль. Она знала, она была уверенна, что Отец ее слышит. Ее молитва услышана. Ее слова дошли до небесного престола.
Великолепный, ослепительно-яркий свет наполнил горницу — так видела Кей. Свет, в котором не оставалось места ничему мрачному и темному. Он проникал в самые скрытые уголки ее души. Видел ли Тнумо этот свет, Кей не знала, но она почти физически ощущала, как золотистое, искрящееся свечение проникает внутрь ее, и от него убегает то, что давило, сковывало, принижало ее. Мрак и боль ушли из ее сердца — как будто большие, черные птицы, хлопая крыльями, покинули помещение. Кей видела этих птиц, но страха уже не было, она не испугалась.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});