Саркис вскочил. Его потухшие было глаза загорелись. Он хотел еще что-то сказать, махнул рукой и снова сел.
Мальчик вообще был в этот день каким-то странным, раздраженным и смотрел на всех мутным, беспокойным взглядом.
Чем это было вызвано? Страхом или чем-нибудь еще? По распоряжению Ашота, Саркис и Шушик должны были оставаться в пещере, для безопасности прислонив к дверям тяжелые бревна, и поддерживать в костре жаркий огонь.
— А мы пойдем, — сказал он. — Раз медведь выпил столько маджара, он, несомненно, должен быть пьян.
С топором в одной руке, с копьем в другой, он пошел вперед по следам мишки, а Асо и Гагик — за ним.
Выйдя из. «коридора», медведь свернул вправо и пошел вверх, в скалы. В одном месте, среди кустов, он, видимо, валялся. А в нескольких шагах отсюда снова лежал, но уже на снегу. Ашот молча показывал на эти следы товарищам и постукивал себя пальцем по лбу: «У мохнатого тут не все в порядке» — говорил этот жест.
И у мальчика родилась сумасшедшая идея — найти зверя спящим и хватить его топором по башке! Вот это будет дело! Тут уж им ни снег, ни зима не будут страшны — живи себе спокойно до весны!
Эта мысль так захватила Ашота, показалась ему такой реальной, осуществимой, что страх, таившийся в его сердце, сменился понемногу дерзостью. И сейчас, когда слышался какой-нибудь шорох или что-то шевелилось в кустах, он тотчас же возбужденно напрягался — не от боязни, а от родившейся в его сумасбродном воображении жажды уничтожить врага.
— Стоит ли идти за ним? Сколько в нем может быть килограммов? — попытался пошутить Гагик. Он заметно дрожал.
Ашот сердито поглядел на него и жестом дал понять, что надо молчать. Затем, наклонившись к следу на снегу, он расставил руки, показывая, что медведь очень жирный.
«Откуда ты это взял? — тоже жестами спросил Гагик.
«А из того, что ступня у него плоская», — такими же знаками пояснил Ашот.
Он был прав: у жирного медведя и ступня налита жиром и она оставляет на снегу плоский след. У худого ступня вдавлена внутрь, поэтому и на снегу, и на глинистой земле она оставляет только следы пятки и пальцев.
— Ну, раз так, — шепотом сказал Гагик, — пойдем. — Он, однако, скромно посторонился и пропустил товарищей вперед.
Ребята поднялись на верхний склон горы. Но следы медведя говорили, что он перевалил через кряж и ушел куда-то в мир хребтов, закрывавших ущелье с востока.
— Сбежал! — решил Ашот. — Одни наши голоса чего стоят! Разве останется здесь медведь, чуя человека?
Ашот действительно был уверен, что медведь ушел совсем, и отказался от мысли преследовать его, найти и убить спящего. Но все-таки ребята, вернувшись в пещеру, решили прибегнуть к некоторым средствам самозащиты. Прежде всего они задумали вырыть глубокие канавы на обоих концах коридора, ведшего к Пещере отшельника, но почва тут оказалась до того каменистой, что от этой мысли пришлось отказаться. Вместо канав они соорудили в том же коридоре две высокие баррикады из камней. Однако, закончив постройку, ребята сообразили, что для медведя такие загородки не смогут послужить препятствием. Но не разрушать же их. И они решили поставить на вершину каждой по… сторожу.
Идея эта показалась интересной и легко осуществимой. Следовало лишь, чтобы те ребята, которые чувствуют себя физически сильнее других, временно отказались от своих курточек или пиджаков. Их набили травой, в раскинутые рукава всунули палки, и чучела были водружены на верхушки каменных баррикад. На их головы надели войлочный колпак Асо и шапку Саркиса, и издали действительно могло показаться, что два человека — один в курдском колозе, другой в суконной шапке — бдительно озирают окрестности. Горе тому, кто посмеет приблизиться к пещере, где живут пленники Барсова ущелья!
Темный вечер спустился на ущелье. Грустны были ребята и очень утомлены: сколько камней им пришлось перетаскать! Один только Саркис не участвовал в этом тяжелом и тревожном труде. Он то лежал у очага и тихо стонал, то вскакивал и диким взлядом осматривался вокруг себя.
Что происходило с ним? Этого никто не мог понять.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
О том, почему отшельник должен был проложить своими «святыми» ногами еще одну дорожку
Тридцать восьмой день…
Сквозь щели ветхих дверей блеснул свет. Обитатели пещеры проснулись и грустно посмотрели на затухший костер.
Как хорошо было вчера! В одном из углов пещеры еще хранилась целая куча «птенцов» Гагика, в глиняном кувшине бродил ароматный виноградный сок, ожидая, когда его попробуют и с восхищением чмокнут губами.
Всего этого сегодня не было. Не было и гроздей сверкавшего всеми цветами радуги винограда. Новая безжалостная сила неожиданно лишила ребят всего, что было запасено на зиму. Куда теперь идти, что искать? Кажется, в Барсовом ущелье уже были исчерпаны все источники питания. И ребята сидели, повесив головы. Не было даже охоты раздуть огонь в костре, ничего не хотелось делать к зиме.
Всего этого сегодня не было. Не было и гроздей сверкавшего всеми цветами радуги винограда. Новая безжалостная сила неожиданно лишила ребят всего, что было запасено на зиму. Куда теперь идти, что искать? Кажется, в Барсовом ущелье уже были исчерпаны все источники питания. И ребята сидели, повесив головы. Не было даже охоты раздуть огонь в костре, ничего не хотелось делать к зиме.
В одном углу лежала глина, принесенная для постройки печки, в другом — прутья для корзин. Но у входа снова стоял голод, и снова надо было думать о еде.
— Пойдем поищем наших пропавших «курочек», — предложил Гагик.
— А медведь, а барс? — спросила Шушик. Вопрос этот заставил ребят просидеть, запершись в пещере, еще один день, тяжелый и томительный.
Но у времени есть способность все смягчать, и на утро следующего дня, когда голод и жажда дали себя почувствовать, Ашот с опаской высунул из пещеры голову. На дворе было светло и холодно. На верхушках баррикад бдительно стояли поставленные ими вчера стражи — пугала. Ашот посмотрел на них и горько улыбнулся.
Затем в сопровождении Асо он вышел из пещеры. С видом опытных, осторожных охотников мальчики осмотрели все вокруг и, не заметив ничего подозрительного, вернулись, чтобы успокоить товарищей.
— Вероятно, ушли, — убежденно сказал Ашот. — Дым костров всех зверей распугает. Пойдем?
— Меня оставьте в покое, — внезапно вспылил Саркис. — Довольно!
Он сел. В сумраке пещеры глаза мальчика неестественно горели, а большая голова, как маятник, качалась на тонкой шее.
— Что случилось? — .удивленно спросил Ашот.