Марина покачала головой. Нет, не так. Она опять недооценивает Джессику. Уж если она или Хьюго, а может быть, они оба следили вчера за Урсулой, то прекрасно знали: войдя в спальню Марины в белых тряпках, в образе леди Элинор, Урсула вышла оттуда одетая как обычно. Да, Джессика играла наверняка. Она знала, что искать. Никакой козырной карты из рукава вытаскивать не пришлось: эта карта лежала за шкафом и покорно ждала, когда ее откроют. Ну разумеется! Ни Урсуле, ни Марине мысль о слежке и в голову не могла прийти! Расставаясь нынче перед рассветом, все наконец выяснив, обо всем договорившись, они чувствовали себя победительницами, не сомневаясь, что теперь-то уж с «проклятием Макколов», как это называла Урсула, будет покончено. И где они теперь, эти победительницы? Одна мертва, другая заточена. Что-то еще сказал Десмонд… Ах да: ее будут охранять. Нет, не жизнь ее – будут охранять преступницу, пока коронер, пристав или кто там еще, какие-нибудь стражники, не арестуют ее как убийцу. Надо думать, их еще нет в замке, не то Марину сдали бы им с рук на руки. Ну что же, значит, у Марины пока есть время… время хотя бы хорошенько подумать.
Ей послышался какой-то шорох в углу комнаты, за шкафом, и Марина опасливо оглянулась. Нет, никого и ничего. Да и чего ей бояться? Пожелай Джессика прикончить ее, она уже сделала бы это давно, с такой же легкостью и дьявольской изобретательностью, с какой она прикончила всех мешавших ей людей: Алистера, Гвендолин, Урсулу… Нет, Марина сейчас нужна ей живая. Убей-ка ее – и она станет еще одной жертвой, смерть которой вызовет вопросы. А на вопросы худо-бедно надо отвечать. А вдруг чей-нибудь пытливый умишко докопается до истины, как докопалась до нее Марина? Ведь она и без помощи Урсулы поняла, кто главный виновник кошмаров, которые обрушиваются на Маккол-кастл. И все-таки в полном выявлении истины она не обошлась бы без помощи Урсулы… хотя отныне опять придется рассчитывать только на себя.
Марина ощутила влагу на щеках и поняла, что наконец-то смогла заплакать. Бедная Урсула!.. Изо всех своих душевных сил Марина взмолилась о том, чтобы сэр Брайан, ежели он все-таки не сбежал коварно из-под венца, а все эти долгие годы пребывал на небесах, встретил свою невесту у райских врат, чтобы хоть там, в заоблачных высях, они обрели счастье и блаженство, которых не было суждено им при жизни. И все-таки Марина чувствовала: даже повстречавшись с женихом, леди Урсула не обретет покоя на том свете, пока не будут наказаны убийцы, пока не восторжествует справедливость, а ее ненаглядный Десмонд не обретет счастья.
Марина угрюмо покачала головой. Ей, воспитанной в канонах русского домостроя, почти не изведавшей дома той воли, которую пусть медленно, пусть неохотно, а все-таки начал предоставлять женщине буйный и страстный XVIII век, все еще странной, даже дикой казалась та свобода, которую имели почти все женщины в Англии, та сила, которую они приобретали вследствие этой свободы… может быть, не осознавая, что их сила порождает проявления слабости у другой половины рода человеческого. И вот вам результат: Десмонд. Ох уж это счастье Десмонда, за которое столь пылко сражаются все в Маккол-кастл! Агнесс видела его счастье в любви к ней и шла ради него на все, на самые низкие ухищрения. Джессике, конечно, плевать было на его счастье, но вряд ли она тоже думала сделать его несчастным в браке с собой. Пожалуй, именно такой честный, слепой в своей доверчивости к людям мужчина был под пару страстной и деятельной Джессике, ставящей превыше всего на свете собственную корысть. Так что вполне можно сказать: Джессика тоже по-своему заботилась о счастье Десмонда. Даже Урсула, безумная, несчастная Урсула в редкие минуты просветлений трогательно радела о благе и покое любимого племянника.
А она, Марина?
Она слабо усмехнулась.
Не зря им с Джессикой приходили мысли об их удивительном духовном родстве. Мариной движет любовь, Джессикой – алчность, вот и вся разница, но обе они думают прежде всего о собственной пользе, хотя цель у них одна – Десмонд.
И только Десмонд в этой круговерти мечется, как щепка… Безвольное, растерянное, ничего вокруг себя не замечающее существо. Какие интриги закручиваются! Какие сети плетутся! Нет, Десмонд неколебим в своем милордском самодовольстве и занят только хозяйством и процветанием замка, как будто его брат не погиб, как будто не погибла тайная жена брата, не находится под угрозой их ребенок, а его «подружка детства» не оплетает его все крепче и крепче своими губительными тенетами.
Марина от злости замолотила кулаками по подушке. Что случилось с Десмондом в Маккол-кастл? Где тот неистовый, неугомонный и одновременно хладнокровный, скрытный, спокойный Десмонд Маккол, который когда-то свел с ума поцелуями испуганную девчонку, а потом приставлял ей пистолет к голове? Хотя Марина тогда и думала, что ненавидит чертова лорда, ведь на самом-то деле именно из-за таких вот безумных поступков она и влюбилась в него! А теперь из прежних качеств Десмонда осталось только спокойствие. И он определенно поглупел в этом никаком, ни холодном ни жарком, английском климате. Ничего, ну ничегошеньки вокруг себя не видит! Или… не хочет видеть?
Ну вот и опять вернулась она к той мысли, которую прежде тщательно обходила и наедине с собой, и в ночном разговоре с Урсулой. Не хочет видеть… а почему? Потому что тогда рухнет весь привычный, вековой, любимый, «милордский» образ жизни. Скандал в Маккол-кастл! Да ведь, как известно, Десмонд лучше застрелится, но не допустит скандала. А может быть, застрелит всякого, кто будет этим скандалом угрожать?..
Нет, не нужна ему правда про Алистера, про Джессику, Гвендолин, Алана! Ведь если правда – значит, Маккол-кастл принадлежит именно Алану, а Десмонд может быть только чем-то вроде регента при несовершеннолетнем принце. Пример Джаспера, прожившего жизнь на вторых ролях, всегда у него перед глазами, и такой судьбы для себя Десмонд не желает.
О нет, он не поглупел в Англии! Пожалуй, напротив, – поумнел, надышавшись английского воздуха, насквозь пропитанного здравым смыслом. Может быть, если бы права Алана были восстановлены сами собой, Десмонд принял бы это стоически и с достоинством. Но докапываться до справедливости, чтобы ущемить себя? На это Десмонд не способен. И, разумеется, он не будет искать неизвестно где затерявшиеся бумаги, подтверждающие факт венчания Алистера и Гвендолин, а значит – законность рождения Алана… со всеми вытекающими отсюда последствиями. Хотя зачем их так уж сильно искать? Руку протяни и возьми. О том, где хранится заветная бумага, знала Гвендолин, и это стоило ей жизни; знала Урсула – теперь и ее нет; но еще знает Флора…