Читать интересную книгу Поэмы Оссиана - Джеймс Макферсон

Хоть от храбрыя дружины удален теперь,

Но без страха и средь тмы врагов беседую.

Велеречишь ты, заставши одного меня;

Но мой острый при бедре меч сотрясается:

Он стремится возблистать теперь в руке моей.

Замолчи же о Комгале, мрачный Клуты сын!"

Воскипела буйна гордость - мы сразилися;

Но он пал моей десницей. Брани громкий звук

Лишь раздался на вершинах тока клутского,

Копей тысячи блеснули супротив меня.

Я сражался - сопостаты одолели нас.

Я пустился на шумящи волны клутские;

Над зыбями забелелись паруса мои,

И корабль мой рассекал уж море синее.

К брегу притекает скорбная Моина;

Взор ее прелестный слезы орошали;

Ветры раздували косы распущенны.

Вопль ее унылый издали я слышал;

В горести старался возвратиться к брегу;

Но восточны ветры, паруса раздравши,

Унесли корабль мой в бездну океана.

С той поры злосчастной я не видел боле

Ни потока клутска, ни драгой Моины.

Во стенах Балклуты жизнь она скончала.

Тень ее воздушну я несчастный видел,

Как она во мраке тишины полнощной

Вдоль шумящей Лоры близ меня неслася.

Вид ее печальный был луне подобен,

Сквозь несомы бурей облака смотрящей;

В ночь, когда нам небо сыплет снег пушистый

И земля безмолвна, в мраке почивает".

"Пойте, барды! - рек Фингал.

Пойте, в песнях возносите

Блеск Моининых красот;

Чрез пространство шумных вод

Легку тень ее зовите.

Пусть она на сих брегах

С сонмами красавиц нежных,

Живших средь героев прежних

В славных древности веках,

Пусть на светлых, безмятежных,

Здесь почиет облаках.

Пойте, барды! возносите

Блеск Моининых красот;

Чрез пространство шумных вод

Легку тень ее зовите.

Я видел сам огромные балклутские башни;

Но пусты уж, оставлены их теремы были.

Пожрал огонь с оградою высокие кровы.

Народа глас не слышался, и стремленье Клуты

С стези своей свратилося твердых стен паденьем.

Седый волчец сребристую там главу возносит,

И мох густый колеблется дыханием ветра,

Из окон лишь пустынные выглядывают звери,

Сквозь мрачный лист в развалинах разросшегось терна.

Уж пусты днесь прекрасные чертоги Моины,

Вселилося безмолвие в дому ее предков.

Возвысим песнь уныния, воздохнув, оплачем

Страну иноплеменную, опустевшу ныне:

Единым лишь мгновением она пала прежде;

И нам, уже стареющим, скоро пасть приходит.

Почто ж, о сын крылатых дней, почто зиздешь башни?

Сегодня ты любуешься с теремов высоких,

А завтра, вдруг налетевши, пустынные ветры

В разваленных сенях твоих засвистят, завоют

Вокруг полуистлевшего щита славных предков.

Но бурный ветр пускай ревет;

Дней наших славы не убудет:

В полях сражений ввек пребудет

Десниц победоносных след,

А в песнях бардов слава наша.

Возвысьте громкой арфы глас;

Да вкруг обходит празднеств чаша,

И радость да живет средь нас.

Когда, о царь златых лучей!

И твой свет некогда увянет;

Коль некогда тебя не станет,

Гордящеесь светило дней!

Коль временно твое блистанье,

Как жизни преходящей цвет:

То славы нашея сиянье

Лучи твои переживет".

Так пел Фингал в своем восторге;

И бардов тысяча вокруг,

Склонившись на своих престолах,

Внимали голосу его.

Он сладок был, как звуки арфы,

Весенним ветром приносимы.

Любезны были, о Фингал!

И пение твое и мысли.

Почто я не возмог наследить

Приятств и сил твоей души?

Но ты в героях беспримерен;

Сравниться кто возмог с тобой?

Всю ночь пропели мы, и утро

В веселии застало нас.

Уж гор седых главы взносилися верх туч;

Уже приятно открывалось

Лазурное лице морей;

И се, поднявшись, белы волны

Вращаются вокруг скалы сей отдаленной.

Из моря медленно подъемлется туман,

Приемлет старца вид

И вдоль безмолвный долины сей несется.

Не движутся огромны члены

Призрака страшного сего,

Но нека тень его несет поверх холмов;

Остановясь над кровом Селмы,

Разлился он дождем кровавым.

Один Фингал лишь зрел ужасный призрак сей;

Тогда ж он предузнал своих героев смерть.

Безмолвен, возвратясь он в свой чертог огромный,

Снимает со стены тяжелое копье,

И уж звучит броня на раменах его.

Вокруг его встают все витязи Морвена,

Друг на друга они в безмолвии глядят,

И на Фингала все свой обращают взор.

Они в чертах его зрят яростны угрозы

И гибель сопостат в движении копья.

Вдруг тысяча щитов покрыли перси их,

И тысяча мечей булатных обнаженны,

Чертоги осветя, сверкают уж в руках.

Раздался в воздухе оружий бранных гром,

Недвижны ловчих псы ужасный вой подъемлют.

Безмолвно все вожди теснятся вкруг царя:

Всяк, взоры устремя на грозный взор Фингала,

Наносит на копье нетрепетную длань.

"Морвенские сыны! - так царь вещал к дружине,

Не время пиршеством нам прохлаждаться ныне,

Се туча брани к нам, как бурный вихрь летит,

И с нею алчна смерть над сей страной парит,

Я видел некую тень дружнюю; Фингала

О битве предварить она сей день предстала.

К нам вражья сильна рать несется на судах.

Из волн вознесшихся я зрел неложный знак,

Морвенским берегам опасностью грозящий.

Да препояшет всяк меч, смерть врагам носящий,

Десницы копьями, друзья, вооружив

И предков шлемами чела приосенив,

Да все покроются железными бронями

И ополчатся в бой пред нашими холмами.

Се буря брани к нам летит; и с сей зарей

Глас смерти лютыя услышим над главой".

Фингал перед челом неустрашимой рати

Течет как некий страшный вихрь,

Летящий пред грядой молниеносных туч,

Когда они, на мрачном небе

Простершися, пловцам предвозвещают бурю.

На злачный Коны холм восшедши, стала рать.

Морвена дщери зрят ее из низких долов,

Подобную густой дубраве.

Они предвидели младых героев смерть;

Взирали с ужасом на море;

Белеющимися волнами

Тревожились они,

Приемля их за отдаленны

Ветрила чуждых кораблей,

И токи слезные лились по их ланитам.

Восшедшу солнцу над волнами,

Вдали узрели мы суда.

Как моря синего туман,

Приближились они и бранноносных воев

На берег извергают.

Меж ими виден был их вождь,

Подобно как елень в средине стада серн.

Весь щит насечен златом.

Бесстрашно шествовал он к Селме;

За ним его могуща рать.

"Улин! - так рек Фингал, - навстречу чужеземцу

Теки и предложи во мирных словесах,

Что страшны мы на ратном поле;

Что многочисленны врагов здесь наших тени;

Что чужды витязи на пиршествах моих

Осыпаны честьми и в отдаленных царствах

Оружие моих великих кажут предков:

Иноплеменники дивясь благословят

Морвеновых друзей: зане слух нашей славы

Наполнил целый мир, и даже в их чертогах

Мы потрясли владык земли".

Улин отшел. Фингал, склонившись на копье,

Броней покрыт, взирал на грозна супостата,

И тако размышлял о нем:

"О как ты сановит и красен,

О сын лазуревых морей!

Твой меч - как огненосный луч;

Копье твое - высока сосна,

Пренебрегающая бурю;

Твой щит - как полная луна;

Румяно юное лице,

И мягки вьющиеся кудри.

Но может быть герой падет;

И память с ним его увянет.

Млада вдова на волны взглянет,

И токи теплых слез прольет.

Ей дети скажут: "Лодка мчится;

Конечно, к нам несут моря

Корабль балклутского царя".

Она вздохнет, и сокрушится

О юном витязе драгом,

Что спит в Морвене вечным сном".

Так Селмы царь вещал, когда певец морвенский

Улин приближился к могущему Картону.

Он перед ним поверг копье,

И мирну возглашает песнь:

"О чадо моря отдаленна!

Прийди на пиршестве воссесть

Царя холмистого Морвена

Или спеши копье вознесть.

В весельи дружелюбна пира

Вкушающи с ним чашу мира

Приемлют знамениту честь:

На славу в их домах хранятся

Оружия сих стран царей;

Народы дальны им дивятся

И чтят Фингаловых друзей.

Зане мы с предков славны были;

Все облаки, весь воздух сей

Теньми противных населили

И гордого царя земли

В его чертогах потрясли.

Взгляни ты на поля зелены,

Могилы камни зри на них,

Из недр возникшие земных,

Травой и мохом покровенны:

Все гробы наших то врагов,

Чад моря и чужих брегов".

"Велеречивый мирный бард! - ему возразил Картон,

Иль мечтаешь ты разглагольствовать с слабым воином?

Ты приметил ли на лице моем бледный страха знак?

Иль надеешься, вспоминая мне гибель ратников,

Смерти ужасом возмутить мою душу робкую?

Но в сражениях многочисленных отличился я;