В Вену она приехала поздно ночью. На вокзале все так же кипела суета, звучали разноязыкие голоса. У Сильви закружилась голова. Чуть ли не каждый второй был в военной форме – русской, британской, американской, французской. Сильви подошла к одному из французов и осипшим от долгого молчания голосом спросила, где здесь ближайший отель. Соотечественник взглянул на нее так, словно она рехнулась, и молча ткнул пальцем в сторону какого-то окошечка. Там дежурил мужчина, сразу заявивший, что венские гостиницы переполнены. У Сильви на глазах выступили слезы. Она решительно тряхнула головой. Что с ней происходит? Огляделась по сторонам – нет ли где свободной скамейки. В конце концов, можно ведь переночевать и на вокзале.
Таща за собой чемоданы, Сильви уныло плелась через зал. Многие устроились прямо на полу, в том числе женщины с детьми, старики. Когда Сильви уже совсем выбилась из сил, на глаза ей попалось вокзальное кафе. Слава Богу! Отстояв очередь, она уселась за маленький неряшливый столик. Рядом посадили какого-то мужчину. Сильви взглянула на него мельком – невысокий человечек с жиденькими волосами и тонкими усиками. Ничего примечательного. Сильви сделала заказ, а когда официант отошел, сосед внезапно спросил:
– Sie suchen ein Zimmer?[10] Комната?
Сильви взглянула в мутные глазки соседа и, неожиданно для себя самой, кивнула.
Тот жадно улыбнулся и потер нечистые пальцы:
– Деньги? Настоящие деньги? Доллары?
Он говорил на ломаном английском.
Сильви снова кивнула, пытаясь подавить безотчетный страх. Чем этот тип отличается от спекулянтов, с которыми она имела дело во время войны? На убийцу он не похож. Однако на всякий случай сумочку она прижала к себе.
Мужчина допил кофе, подождал, пока Сильви дожует черствый кекс и расплатится – за себя и за него. Потом он подхватил ее чемоданы и жестом велел следовать за ним. Что ж, подумала Сильви, по крайней мере не нужно самой тащить багаж. И на том спасибо.
Он молча шли по узким улочкам, держась в стороне от оживленных магистралей. В темном переулке, неподалеку от готической громады собора святого Стефана мужчина остановился и нажал на кнопку домофона. Раздался ответный писк, дверь подъезда распахнулась. Сильви поднялась по крутой лестнице на третий этаж. В дверях квартиры уже ждал маленький аккуратненький господин среднего возраста с усиками а-ля Гитлер.
– Kommen Sie hinein, kommen Sie hinein,[11] – заулыбался хозяин.
Потом брезгливым жестом протянул провожатому несколько бумажек и, пропустив Сильви в прихожую, захлопнул дверь.
Квартира тоже оказалась маленькой и аккуратненькой. Хозяин стрекотал на венском диалекте, не умолкая ни на секунду. Сильви не понимала доброй половины сказанного, но общий смысл до нее доходил: мужчина излагал ей скорбную историю своей жизни, изобиловавшей трагическими событиями, главным из которых была смерть любящей жены. В конце концов Сильви оказалась в комнатке, где из мебели имелись огромная двуспальная кровать и гардероб темного дерева. Чистые, выглаженные простыни манили прохладой.
– Ja, ja, Sie sind müde.[12] – Хозяин просиял клоунской улыбкой, которая ему совсем не шла. – Ja, aber nus Ihre Pass bitte.[13]
Он, извинившись, пояснил, что один из постояльцев сбежал среди ночи и не расплатился. Сильви показала ему паспорт, но, повинуясь безотчетному инстинкту, оставила документ при себе.
– Ich bezahle Ihnen jetzt,[14] – сказала она, доставая бумажник.
Хозяин принял обиженный вид, однако деньги с готовностью взял.
На всякий случай Сильви решила спать не раздеваясь, а сумочку сунула под подушку. Укладываясь на мягкую постель, она подумала, что Вена ей совсем не нравится. Нужно побыстрее двигаться дальше.
Однако ей пришлось провести в квартире герра Карла целых пять ночей. За это время хозяин во всех подробностях изложил ей свою теорию о предстоящем всемирном потопе, который навсегда погребет под своими водами этот отвратительный мир. Кроме того, Сильви вдоволь налюбовалась, сидя за чашкой эрзац-кофе в крошечной кухоньке, как герр Карл надраивает пять пар сапог – главное свое богатство. Все остальное время у нее уходило на объяснения с непреклонными советскими чиновниками, выстаивание в очередях за проездными документами и билетами до Кракова через Остраву.
Париж находился где-то в другой вселенной. От собора Святого Стефана до французской столицы было никак не меньше миллиона миль.
На пятую ночь Сильви решила, что, наконец, может позволить себе спать раздетой. Она с наслаждением вымылась с головы до ног, стоя перед умывальником. Живот выдавался уже довольно заметно, и, глядя не него, Сильви подумала, что ее поездка и в самом деле была чистейшим сумасшествием. Обнаженная, она скользнула под одеяло и моментально погрузилась в мир снов, который в последнее время казался ей не менее реальным, чем явь.
Он проснулась от едва слышного звука – не то вздоха, не то легкого поскрипывания половиц. Сильви натянула сползшее одеяло и лишь после этого почувствовала, что рядом есть кто-то еще. Она села на кровати, открыла глаза и увидела, что на самом краешке постели сидит герр Карл с зажженной свечой в руке.
– Не беспокойтесь, это всего лишь я, – просюсюкал он.
Сильви увидела спущенные пижамные штаны, зажатый в кулаке член, остекленевшие глаза. Она хотела ударить его со всей силы, но вместо этого лишь плотнее завернулась в одеяло. Хозяин попытался стянуть с нее покрывало, дотронуться до голого плеча. Сильви отодвинулась.
– Герр Карл, – ледяным тоном сказала она. – Во-первых, я замужем, во-вторых, я беременна.
Он замигал, отчаянно дергавшийся кулак замер, потом хозяин, причмокивая, прошептал:
– Ничего, ничего. Это совершенно неважно. Вы такая красивая.
Он притянул ее к себе, попытался накрыть ее рукой свой пах. Сильви отпихнула его, выскочила из кровати. То ли от удара, то ли от вида ее наготы, но герр Карл распалился пуще прежнего. Глаза его зажглись огнем, эрекция еще более усилилась. Он придвинулся к Сильви.
– Герр Карл, я вызову полицию! – выкрикнула Сильви, сама понимая, что говорит глупости. Она выпрямилась в полный рост и оказалась на целую голову выше, чем он.
– Слышите, полицию!
– Полицию? – сдавленным голосом повторил он, и на белую простыню брызнуло семя. – Это я ваша полиция.
Он смотрел на нее с торжествующей гримасой, в которой смешивались угроза и отвращение.
– Не надо так сильно задаваться, фрау Сильви. Вы ведь всего лишь полячка, не так ли? Вам известно, что герр Гитлер думал о поляках. Он считал вас расой недочеловеков, рабов. Вашей нации на земле не место.