наоборот, ты можешь испытывать страсть по отношению к вещам, которые ты не любишь. И когда эти две составляющих сходятся, случается настоящее волшебство.
Она опускает взгляд на стол, словно разговаривает сама с собой.
— Это едва уловимая дрожь при звуках имени другого человека. Моменты, когда ты думаешь об улыбке этого человека и находишь невозможным сопротивляться сохранять бесстрастное выражение лица. Это те маленькие, драгоценные моменты, которые тебе хотелось бы, чтобы остались с тобой, потому что ничто из этого не имеет значения, пока ты разделяешь это с ним. Больше чем просто страсть и любовь, эта та внутренняя алхимия, которая делает его частью тебя.
Она делает глубокий вдох и вздыхает.
— Вам двоим повезло. В конце концов, вы вместе. Так получается не всегда. Иногда ты встречаешь человека, который навсегда меняет тебя, и по той или иной причине, он не становятся частью твоей жизни. Проблема в том, что ты никогда не забудешь его.
Она поднимает свой бокал за нас.
— Вы оба боролись за свое счастье. Наслаждайтесь этим. Вы заслуживаете его.
Итан сжимает мою руку под столом. Я сжимаю в ответ. Полагаю, мы никогда прежде не задумывались о личной жизни Эрики. Она всегда казалась такой неприкасаемой. Может, потому что кто-то однажды коснулся ее сердца, и она так и не оправилась.
Я прекрасно это понимаю.
Прежде чем уйти, мы обговариваем с Эрикой возможные даты мастер-классов. Затем мы обнимаем ее с Марко и прощаемся.
Поездка на такси в квартиру Итана проходит в тишине. Мы держимся за руки. Я прилегла на его плечо. Он нежно прикасается к моим пальцам и смотрит в окно.
Думаю, нам повезло. Наш финал мог быть совершенно другим. Если бы Итан не прозрел на больничной койке в больнице Франции, мы могли бы больше никогда не увидеть друг друга. Ему потребовалось сделать первый шаг, чтобы поставить нас на путь исцеления и искупления. Так что полагаю, несмотря на то, что он приложил руку к нашему расставанию, он также был архитектором нашего воссоединения.
Мне становится грустно оттого, что Эрике не выпала такая возможность. Полагаю, как и многим другим людям.
Когда мы возвращаемся в квартиру Итана, он тихо ведет меня в свою спальню и просто смотрит на меня долгое время, прежде чем нежно поцеловать. Меня все еще поражает то, как у меня перехватывает дыхание от малейшего прикосновения его губ к моим. Он прикасается теплыми руками к моему лицу, наклоняя мою голову вбок и крадя еще больше моих вздохов легким касанием своего языка.
Неторопливо, мы снимаем друг с друга одежду. Понятие «перепихон» забыто. Суть не в том, чтобы просто соединить две части тела вместе. Это наша потребность стать одним целым. Разделить то невероятное чувство правильности, которое мы испытываем только друг с другом.
Никто другой никогда не мог управлять моим удовольствием с такой инстинктивной легкостью, как Итан, и никто никогда не сможет.
Эрика назвала это «внутренней алхимией», и полагаю, она права. Не то чтобы Итан делал что-то такое, чего не делали другие мужчины, с которыми я была. Это словно его кожа общается с моей на совершенно другой частоте. Пульсация его крови подпитывает темп моей.
Мы долго целуемся, прежде чем он кладет меня на кровать и прижимается ко мне. Такой теплый. Местами раскаленный. Мягкие губы. Сокращающиеся мышцы под разгоряченной кожей. Он нашептывает мне комплименты, проводя своими губами по моим. Говорит мне о том, какая я красивая. Как сильно он любит меня. Как он благодарен, что я есть у него.
Это все прелюдия. Каждое слово, произнесенное сквозь стон. Он даже не знает, насколько он привлекателен. Не только телом, но и сердцем, которое подобно витражному стеклу. Все частички его прошлого и настоящего собраны воедино. Расколотое и несовершенное, но вопреки этому, прекрасное.
Должно быть, мое сердце в его глазах выглядит так же.
— Ты мне нужна, — говорит он, прикасаясь губами к моей груди. — Всегда.
Я прижимаю его ближе, но этого недостаточно. Я провожу руками вдоль его спины. Чувствую, как его мышцы двигаются и сокращаются.
Наконец, он входит в меня и… все остальное исчезает.
Ничего.
Никого.
Остается только одно. Ощущение его идеальных скользящих движений.
— Кэсси… Боже! О Боже!
Я не могу говорить. В любом случае, слова не имеют смысл. Как будто это можно описать словами. Я могла бы разговаривать на любом языке в мире и все равно у меня не хватило бы слов выразить мои чувства к этому мужчине.
Я просто продолжаю целовать его. Издаю стоны в такт его языку. Он делает то же в такт моему. Мы оба в точности знаем, что говорим. Это бесценно. Это любовь. Это что-то, что я никогда не приму, как должное, потому что я знаю, каково жить без этого.
Мы не умолкаем, теснее прижимаясь друг к другу. Судорожно дышим и стонем от интенсивности ощущений. С такими сильными чувствами сохранять тишину просто невозможно.
Когда я кончаю, я говорю ему, что люблю его, произнося со стоном его имя. Повторяю это снова и снова. Громче и громче, по мере того, как он увеличивает свой темп, и перестаю дышать, когда достигаю предела. Я практически кричу, когда меня охватывает ощущение, что я словно срываюсь и лечу. Он проносит меня сквозь все этапы удовольствия. Я парю так долго, что начинаю чувствовать головокружение. Затем он выкрикивает мое имя, и его движения становятся лихорадочными. Бедра двигаются вперед-назад в ритме его оргазма. Отрывисто и нестабильно. Затем он напрягается и не двигается в течение, казалось бы, нескольких минут, после чего наступает острое чувство облегчения, и он опускается, окутывая собой всю меня.
Мы обнимаем друг друга и просто дышим. Изумленные. Полные экстаза. Более влюбленные друг в друга, чем нам казалось когда-либо возможным.
Как только туман от происходящего рассеивается, и биение наших сердец замедляется, наши пальцы неосознанно поглаживают друг друга. Он ложится на спину и притягивает меня к спине, так что моя голова ложится на его плечо, а рука оказывается поверх сердца.
Я вырисовываю узоры на его коже. Они кажутся мне несвязными, но придя в себя, я понимаю, что это слова. Итан. Любовь. Итан. Мой. Навсегда.
Он тоже рисует узоры. И это тоже слова. Я уже засыпаю, но мне удается распознать некоторые из них. Кэсси. Красавица. Моя. Желанная. Любовь.
Затем он выводит два слова, от которых у меня замирает дыхание. Когда он выводит их снова, от сна не