руками.
Предвкушение? Да, я чувствую его. В избытке.
В такси по дороге в аэропорт, я закрываю глаза и глубоко дышу. Я не могу поверить в то, насколько я напряжена. Такое ощущение, что я вот-вот выйду на сцену, не успев прорепетировать.
Но я репетировала. И он тоже репетировал. Мы готовились к этой сцене, но нам никогда не приходилось воплощать это в жизнь. Играть счастливый конец. У нас получилась трагедия. Это не принесло пользы никому из нас. То, что мы делаем сейчас – в новинку для нас.
Я направляюсь в зону прибытия. В воздухе царит неразбериха. Люди всех возрастов снуют вокруг, взбудораженные таким же волнением, как и я, по отношению к своим близким людям.
Ого.
Итан – близкий мне человек.
Кажется странным признавать это.
Люди понемногу стекаются из-за дверей, и я свожу вместе колени, чтобы унять дрожь в ногах. Два маленьких ребенка сбоку от меня, радостно подпрыгивают. Я им завидую. Мне бы не помешало попрыгать прямо сейчас.
Взволнованный мужчина появляется из-за дверей.
— Папочка! — начинают кричать дети, а затем бегут и заключают его в объятия своими крохотными ручками.
Все больше людей проходят через дверной проем, в то время, как друзья и семьи бросаются вперед, чтобы поприветствовать их. Я становлюсь на цыпочки, вытягивая шею, чтобы иметь обзор поверх толпы. Я понимаю, что все эти люди рады воссоединению, но им надо убираться с моего пути, чтобы я могла видеть дверь.
Мой взгляд цепляется за взлохмаченную копну волос. Протиснувшись между двумя крупными мужчинами, я вижу там Итана, высокого и красивого. Он с хмурым видом оглядывает толпу.
Я выкрикиваю его имя. Ну точнее, кричу его во весь голос. Мужчины сбоку от меня поворачиваются и смотрят. Мой уровень озабоченности выражается в отрицательных значениях.
Итан видит меня, и на мгновение, замирает. Его выражение лица заставляет мои легкие сжаться.
Затем он пробирается через толпу, извиняясь, пока он буквально отбрасывает людей со своего пути, чтобы добраться до меня. Я веду себя так же грубо.
Когда он оказывается в метре от меня, я бросаюсь к нему. Он ловит меня и зарывается головой в мою шею. Я отрываюсь от пола. Отчаянно держусь за него.
Он здесь. Дома. Со мной.
Я наконец-то дышу.
— Слава Богу, ты здесь, — говорит он, прижавшись губами к моей шее. — Черт, я соскучился по тебе.
Он опускает меня на пол и заключает лицо в ладони. Его взгляд падает на подвеску в виде сердца, расположившуюся у меня между грудью.
— Ох… ого! Это… — Он улыбается и качает головой. — Я всегда знал, что ты будешь великолепно смотреться с этой подвеской, но это просто… идеально. Ты идеальна.
Он проникновенно целует меня, и скорость моего пульса удваивается. Он присасывается к моей губе, и мне хватает лишь одного этого, чтобы мои руки начали блуждать по всему его телу. Я запускаю их ему в волосы, придерживая его затылок, а он притягивает мои бедра вперед и обхватывает руками верхнюю часть моей задницы. Я осознаю, что мы участвуем в отвратительном публичном проявлении чувств, но мне абсолютно все равно.
— Выдача багажа, — говорит он, едва дыша.
— Нам нужно забрать мою сумку.
— Оставь ее здесь. Мы купим тебе новые вещи.
— Хорошо. Поедем на такси?
— Ага.
Он снова целует меня, и весь наш план с поездкой на время отменяется. Он зарывается руками в моих волосах и тянет, достаточно сильно, чтобы свести меня с ума. И более чем достаточно, чтобы напомнить себе, почему мы обсуждали поездку на такси.
— Нам надо убираться отсюда, — говорит он, притягивая меня в объятия. — Но сначала, дай мне минутку, чтобы попытаться унять этот разбушевавшийся стояк. Скажи мне что-нибудь ужасающее. Отвлеки меня от моей острой потребности трахнуть тебя на этом уродливом ковре.
— Хм… хорошо. — Я пытаюсь сосредоточиться. — Ну, одна из постоянных поклонниц, которая приходила на спектакль на этой неделе, сказал, что по ее мнению, у меня с Нэйтаном химия лучше, чем у нас с тобой.
Он отстраняется и хмурится.
— Это с какого хрена? Ты шутишь?
— Не-а. Она сказала, что ей понравилось твое выступление больше, но мы с Нэйтаном – в паре смотримся лучше. Он был более нежным.
Он качает головой и едко усмехается.
— Причина, почему Нэйтан нежнее в том, что он не сдерживает себя от того, чтобы сорвать с тебя одежду перед театром полным людей. Это не химия. Это отсутствие страсти.
— Еще она связала тебе кардиган, и интересовалась, не холост ли ты.
Его недоверчивость исчезает.
— И что ты сказала ей?
— Что ты не носишь кардиганы.
— В смысле насчет того, холост я или нет.
Я провожу пальцем по принту на его футболке. К моим щекам подступило еще больше крови, как будто мое лицо и без того не горело огнем.
— Я сказала… что думаю, что ты уже занят.
— Думаешь?
— Ну… да.
Он приподнимает мою голову.
— Занят? Мне нравится, как это звучит.
Он снова целует меня. Нежнее, но все так же проникновенно.
— Когда в следующий раз увидишь ее, скажи, что я определенно занят. И что она не дружит с головой, если считает у Нэйтана больше химии с тобой. Химию с тобой изобрел я. Все остальное – лишь притворство.
В подтверждение своих слов, он целует меня в шею, и клянусь, он словно пытается убить меня в общественном месте. Все внутри меня пылает и изнемогает, и если он продолжит делать это своим языком, у меня подкосятся ноги.
— Как думаешь, твой чемодан сейчас уже на багажной карусели? — говорю я, тяжело дыша и теряя остатки самообладания.
— Если он не там, то черт с ним. В нем нет ничего такого, что было бы сложно заменить. За исключением моей записной книжки. — Он на секунду задумывается. — Вообще-то, нам лучше бы пойти за ним. Если кто-нибудь найдет его, то он узнает, сколько во мне разврата. И все это касается тебя. Он берет меня за руку и ведет в зону получения багажа. У него широкие шаги, поэтому мне приходится слегка пробежаться трусцой, чтобы поспеть за ним.
— Эй, я на каблуках. Не так быстро.
Он останавливается и поворачивается ко мне.
— Думаешь, люди будут пялиться, если я перекину тебя через плечо? Потому что мне очень хочется сделать