Читать интересную книгу Загадка Прометея - Лайош Мештерхази

Кузнец увидел тряпицу, которой Прометей перевязал как-то пораненную руку, и припрятал ее. Потом отнес — возьмем самый простой, самый прямой путь — во дворец. И так уж давно приспело время предпринять хоть какие-то шаги перед соответствующими властями в интересах друга! Несколько дней спустя Прометея призвали во дворец. Сослались на какой-то указ по линии здравоохранения — неважно, на что именно, главное, повод нашли, — и придворный врач обследовал его с ног до головы. Обследовал и, разумеется, обнаружил, что нет никаких отклонений, все в полнейшем порядке. Затем опять позвали Кузнеца и сообщили: его подозрения небезосновательны, Прометей стал смертным. И к тому же смерть его не за горами: на печени злокачественная опухоль величиною с два кулака по крайней мере. Что делать, нельзя позволять какому-то орлу терзать себя в течение миллиона лет — такое ни для кого не проходит безнаказанно. Тогда Кузнец с данными медицинского осмотра на руках перешел в другое официальное учреждение, где имел важную и полезную беседу.

— Господин мой и, если позволишь, друг! — обратился он в тот день к Прометею, едва они пошабашили. (Цитата не дословная.) — Мне твои заботы известны. Это и мои заботы. Ты скромен, не требуешь себе положенного, а ведь сам небось знаешь: дитя не плачет… Хочу я помочь тебе.

— Пусть не тревожат тебя мои беды, друг мой, — ответил Прометей.

— Бывало мне и похуже.

— И все же я хочу помочь тебе, господин мой, отблагодарить за божественную твою работу да за все добрые советы, что ты давал мне. А помочь хочу так, чтобы не только тебе, но, может, и мне, мне самому была тоже польза от этого. Вот видишь ли, я уже говорил тебе: можно ль мне развернуться здесь по-настоящему, в таком-то бардаке, на мизерном этом участке, в самом перенаселенном районе города?! А ведь только вчера говорилось: хоть сотню рабов нагнал бы мне храм Зевса и сырья вчетверо против нынешнего выдал бы. Ну, и ты — сколько ведь ты носился с излюбленным своим планом, чтоб построили мы, значит, печь высокую да с механической воздуходувкой. Теперь я и для этого государственную субсидию получил бы. Передай ты мне свой участок в пользование — только в пользование! — места там прорва, на все про все хватит. А в доме твоем, при тебе, и мне с семейством да челядью разместиться можно. Соорудим плавильни, ни латать, ни штопать не станем, совсем новенькое дело в ход пустим, все твои замечательные планы претворим в жизнь. А уж я щедро позабочусь о твоем содержании. И все, как положено, оформим, договор напишем, взаимно примем на себя заботу друг о друге.

Dictum — factum[64]. Договор о пожизненном содержании был заключен.

Радовалось казначейство, окончательно освободившись от забот о содержании бога, вернее — в последнее время, — от угрызений совести. Радовался Калхант и весь жреческий корпус; теперь-то уж Олимпу сказать нечего, Прометей не только проживает вне стен крепости, но вся его общественная роль, даже пассивная, сведена на нет: он — хотя и забытый, но до сих пор законный обладатель ренты — больше не имеет отношения к государственной казне.

И радовался Кузнец.

Не будем все же начисто исключать и такую возможность, что он искренне полюбил Прометея и жалел его. Ну, и потом — тот, кто худо питается, как работать-то станет?! Может быть, кто-то недоумевает: что же, мол, не помог тогда раньше, из собственного кармана? Э-э, на каком мы свете живем, право! Да сам-то Кузнец разве даром получает хлеб и вино на рынке? Ну нет, он не благотворительное заведение. Я — тебе, ты — мне… Что? Ах, Прометей на него работал? Но-но! Прометей работал просто так, ради собственного удовольствия, это повелось у них с самого начала. А теперь вдруг, ни с того ни с сего, плати?! Когда бог работает даром?! Нет, дорогие мои, тут вопрос принципа!

Но, вообще-то говоря, Кузнецу и самому неспокойно было от того, что Прометей работает даром. А если завтра он возьмет да и не придет больше? Или — чего не бывает! — переманят его? А наш Кузнец-то нахватал заказов на «божественную» работу сверх головы!.. Нет, нет, так гораздо лучше со всех точек зрения, теперь и относительно налогов все ясно, все оформлено по закону. Прометей стал членом семьи, работающим членом семьи.

И жена не посмеет больше душу Кузнецу выматывать — зачем, де, за столе ними садится и все такое. Теперь пусть помалкивает!

Но главное: вот он, дом и огромный участок!

Мы вправе предположить, что на этот раз Кузнец получил солидную государственную ссуду — отчасти за примерную, истинно гражданскую готовность пойти на жертву, отчасти же потому, что это было в интересах военной партии. И вот с поразительной быстротой, притом по последнему слову техники (вспомним про автоматы «Гефеста»!), были выстроены новые плавильные печи, кузницы, склады. Ведь мы и поныне с полным правом дивимся сооружениям бронзового века, от Микен до берегов Нила. Однако нам, венграм, например, наряду с качеством этих сооружений впору дивиться еще более — там, где об этом сохранились в архивах сведения, — той быстроте, с какой они строились. Причина этого явления в том, что рабу, который трудится лучше и больше, давалось больше пищи, одежды и всего прочего, а тех рабов, которые работали лениво, плохо, лишали всяких благ. Вот каким хитроумным способом умудрялись они заинтересовать раба!

Итак, новые мастерские, к радости Прометея, отстроились быстро и уже давали продукцию.

Прошло совсем немного времени, и все — новое предприятие, красивая усадьба, большой сад — в реестре переписано было на имя Кузнеца. Ибо придворный врач, хотя и не был светилом, как вообще такого рода придворные врачи, в случае с Прометеем, столь очевидном, мор с достаточной достоверностью предсказать скорую смерть. Когда же умер Прометей? Мы можем вычислить и это с приблизительной точностью. В преддверии Троянской войны, когда Микены лихорадочно вооружались, он был еще жив и работал. Гомер — как мы не раз отмечали — подробно описывает или хотя бы называет довольно много предметов, которые традиция считает делом рук Гефеста, Однако до самой войны Прометей, скорее всего, не дожил. Сомнительно, чтобы ахейцы при длительной и трудной осаде Трои обошлись без его исключительных технических познаний. Мы знаем, как упорно, по полгода, по десять месяцев кряду, добивались они участия в походе того или иного прославленного воина, например Филоктета, чьи личные достоинства либо достояние — как в нашем примере стрелы Геракла — могли бы способствовать победе, Самым высокопоставленным представителем инженерной мысли в ахейской армии был Паламед, великий изобретатель и пионер в технике. Мы знаем его как человека бесстрастного, открытого, объективного — это типичный «технарь», заподозрить его в профессиональной зависти немыслимо. Все, что относилось к естественным наукам и технике, интересовало его безмерно. Значит, он не мог не знать Прометея. Когда уже никто в Элладе не вспоминал доброго бога, он, конечно же, не забыл о титане — источнике всех ремесел. Паламед одним из первых включился в работу по вербовке и организации войска. Если бы Прометей был еще жив, Паламед ни в коем случае не оставил бы его в стороне! Проанализировав и это, мы можем сказать, что Прометей умер перед самой войной. Добавим: это произошло между 1200-1195 годами до нашей эры, — смею утверждать, что lustrum[65] найден нами безошибочно.

О похоронах позаботился, само собой, Кузнец. Хотя вполне вероятно, что этот случай не был оговорен в заключенном ими договоре: пристойно ли оскорбить божество, допустив возможность его смерти! Думаю, что похороны прошли прилично, в соответствии с предписаниями религии, но ни особой государственной церемонии, ни празднества с посвящением в герои — ничего подобного не было. Прежде всего для государства он был частное лицо, и только, а потом — вспомним хотя бы политическую ситуацию тех лет! Поэтому не будем удивляться, что похороны божества, долгие годы жившего незаметно и тихо, а теперь так же тихо скончавшегося, не стали сколько-нибудь заметным общественным явлением. И не нужно упреков за то, что не воздвигли на его могиле достойный памятник. Ибо — когда? И — кто? Быть может, Агамемнон? В это самое время он отправлялся на войну. А едва вернулся, тотчас же был убит. Эгист? Ему-то какое до этого дело, когда своих забот — через край! Орест? Как будто у него, бедняги, было для этого время! Ну, а там вскоре пожаловали дорийцы. Мы не знаем места последнего упокоения Прометея. Как не знаем могил стольких других почтенных микенцев. Например, того же Кузнеца. Да и много ли известно нам могил тогдашних двадцати миллионов людей?! В конце концов, вот мы сами, три с половиной миллиарда, — живой памятник всем, кто был до нас, а также колыбель всех тех, кто придет после нас.

Три эпилога

Эпилог первый: фантастический

Любезный Читатель, который терпеливо прошел вместе со мной весь этот трудный путь, прекрасно видел, как скрупулезно старался я вести исследование, строго придерживаясь вех исторических фактов и достойных доверия античных текстов; даже там, где достоверные следы вдруг исчезали, словно ручеек в карстовой породе, даже там я накидывал путы на писательскую свою фантазию и отыскивал верное или по крайней мере с почти полной убежденностью таковым почитаемое направление при свете логики, это-этно-архео-психологических, филологических и других точных наук, пока наконец мне удалось разрешить загадку Прометея. (Первым в мире! И позвольте тут же добавить: я горжусь этим, но не за себя — хотя и мог бы! — а исключительно как верный сын маленькой моей родины; в самом деле — вот он, вопрос из истории культуры, остававшийся открытым в течение тысячелетий, и ответ на него находит в конце концов венгр!)