— Muchas gracias, senior[35], — ответил за всех Таррант, давая тем самым понять, что главный здесь — он, и одновременно про себя раздумывая, надо ли добавлять уважительное «дон Кванах».
Герейра оставил лошадей на попечение одному из сыновей, а сам вместе с Таррантом и Руфусом вошел в типи вождя. Обстановка жилища роскошью не отличалась — кроме спальных принадлежностей, почти ничего и не было: воину не до излишеств. После ослепительного солнца царивший внутри полумрак был приятен для глаза; пахло кожами и дымом. Мужчины уселись в круг, скрестив ноги, а обе жены вождя встали у входа на случай, если мужу что-нибудь понадобится.
Возжечь трубку мира Кванах не собирался, но Герейра говорил, что вождь не откажется от сигарет, и, пока шло официальное знакомство, Таррант предложил ему закурить. Руфус проворно вынул из кармана коробок, ухитрившись единственной левой рукой извлечь спичку и чиркнуть ею, поднеся огонь вождю и Тарранту. Обоим высокородным мужам польстило, что им прислуживает столь внушительный человек.
— Чтобы отыскать вас, — представившись, добавил Таррант, — нам пришлось проделать долгий изнурительный путь. Мы надеялись встретить вас на земле ваших предков, но вы успели покинуть ее, и нам пришлось не только расспрашивать о вас каждого встречного, но и читать следы на земле.
— Значит, вы приехали не торговать? Кванах посмотрел на Герейру. Тот ответил:
— Сеньор Таррант нанял меня в Санта-Фе, когда узнал, что я могу отвести его к вам. Но я взял с собой патроны и ружья. Одно я привез вам в дар, а остальные… Вы наверняка захватили много скота.
Не удержавшись, Руфус от досады зашипел сквозь зубы. Скотоводы Нью-Мексико славились тем, что скупали скот в любых количествах, не интересуясь его происхождением, и команчеро в обмен на оружие получали от индейцев угнанные из Техаса стада. Заметив гнев рыжеволосого друга, Таррант сжал рукой его колено и сказал по-латыни:
— Держи себя в руках. Ты знал об этом заранее.
— Ставьте свои шатры к нам, — пригласил Кванах. — Наверно, мы задержимся здесь до завтра.
— Так вы пощадите тех, что в доме? — оживился Руфус.
— Нет, — грозно сдвинул брови Кванах, — они отняли у нас товарищей. Враг не сумеет похвастать, что противостоял нам и остался жить. — Вождь помолчал, пожал плечами и добавил: — А еще нам нужно передохнуть от лишений пути, чтобы крепче потом бить солдат.
Да, подумалось Тарранту, это не одиночная вылазка, это начало самой настоящей военной кампании. Проведя осторожную разведку загодя, он выяснил, что шаман племени киова по имени Пророчащий Филин призвал индейцев объединить усилия и вышвырнуть бледнолицых из прерий; за прошедший год этот край превратился в пылающий ад, и все попытки Вашингтона добиться мира потерпели крах. А осенью сюда пришел Рэндал Маккензи с чернокожими кавалеристами Четвертой бригады и повел их против Антилоп. Кванах отступил в непрерывных летучих боях. Силы оказались равными, сам Маккензи был ранен стрелой. Отступление загнало краснокожих чуть не на Льяно-Эстакадо, но зима погнала американцев прочь. И вот теперь Антилопы двигались обратно.
— И что тебе от нас нужно?
Вождь сурово глянул на Тарранта.
— Я тоже принес дары, сеньор.
Одежду, одеяла, украшения, алкоголь. Как ни безразличен был Тарранту исход-этого конфликта, он не смог бы заставить себя подлить масла в огонь и привезти оружие, тем более что Руфус этого ни в коем случае не одобрил бы.
— Я и мой друг пришли из дальней земли Калифорнии, что у западных вод. Ты, конечно, слыхал о ней. Мы ни с кем тут не ссорились, — тут же торопливо проговорил он, ведь упомянутый край принадлежал врагам индейцев, — и наши народы вовсе не приговорены к кровной мести. Ведь твоя мать принадлежала к нашему племени, — отправляясь в путь, я узнал о ней все, что мог. Если у тебя есть вопросы, я готов ответить на них…
Что и говорить, попытка рискованная, но может окупиться. Наступило напряженное молчание. Гомон за стенами казался далеким и каким-то нереальным. Герейра беспокойно стрелял глазами по сторонам. Кванах продолжал невозмутимо курить. Уже казалось, что молчание не кончится никогда, когда вождь сказал, роняя слова, будто камни:
— Теханос украли ее вместе с моей младшей сестрой. Мой отец, боевой вождь Пета Наукони, оплакивал ее, пока полученная в боях рана не воспалилась и не убила его. Я слышал, что и она, и девочка мертвы.
— Твоя сестра умерла восемь лет назад, — тихо отвечал Таррант. — Мать вскоре последовала за ней. Она тоже была больна от горя и тоски. Но теперь, Кванах, они покоятся в мире.
Узнать подробности оказалось нетрудно: история наделала много шума, и ее помнили по сей день. В 1836 году индейский отряд напал на Форт-Паркерс, поселение в долине Брасос. Захватив его, они убили пятерых мужчин, предварительно зверски их изувечив, а бабушку Паркер пригвоздили копьем к земле и устроили групповое изнасилование. Примерно та же участь постигла еще двух женщин, а еще двух женщин и трех детей индейцы увезли с собой. В числе детей была девятилетняя Синтия Энн Паркер.
Женщин и мальчиков вскоре выкупили. Разумеется, команчи далеко не в первый раз захватывали женщин, превращая их в рабынь, но рассказ этих двух несчастных о пережитых лишениях всколыхнул техасцев — и рейнджеры двинулись в рейд с мыслью отомстить за всех.
Синтии Энн относительно повезло. По какой-то неведомой прихоти индейцы приняли ее как родную дочь и растили в традициях племени. Со временем она забыла и родной английский, и предыдущую жизнь, став настоящей Антилопой во всем, кроме крови, а потом и матерью индейца. В замужестве она во всех отношениях была счастлива — Пета Наукони любил свою жену и, когда ее отняли, не захотел сойтись ни с какой другой женщиной. Случилось это в 1860 году, когда предводительствуемый Сэлом Россом отряд рейнджеров наткнулся на лагерь команчей. Мужчины были на охоте, так что техасцы перестреляли всех нерасторопных женщин и детей, не успевших найти укрытие, а заодно ухлопали раба-мексиканца, которого Росс посчитал за самого вождя. Только чудом один из рейнджеров, прежде чем нажать на курок, разглядел, что грязные, сальные волосы одной из индианок отсвечивают золотом.
Род Паркеров и правительство Техаса старались ублажить ее, чем только могли, но все втуне. Она оставалась скво Надуа, мечтавшей лишь о просторах прерий и о том, чтобы вернуться к своему народу. Неоднократные попытки бежать вынудили ее родственников в конце концов приставить к ней охрану. Когда же болезнь унесла ее дочь, Синтия-Надуа встретила известие воем и самоистязаниями, а потом замкнулась в молчании и отказалась принимать пищу. Скончалась она от истощения.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});