Ханна и Филиппа решили вместе снять квартиру в Вэлли, потому что все члены группы, которых теперь было более тридцати, жили в Энцино, Тарзане или в Вудленд-Хиллс.
Филиппа получила работу заместителя менеджера в аптеке – закусочной Фокса на улице Уайт-Оак в Энцино, и ей наконец пришлось сказать миссис Чадвик, что она отказывается от комнаты.
Миссис Чадвик, которая ждала этого, после того как Филиппа похудела на первые десять килограммов, обняла ее, подарила бледно-голубого пуделя с желтым бантом на шее и сказала:
– Ты далеко пойдешь, детка. Не забывай меня. Мне бы хотелось, чтобы ты меня хотя бы иногда навещала.
На первое субботнее собрание в их новой квартире на Коллинх-стрит за бульваром Вентуры явилось тридцать четыре женщины, большинство из которых встречалось уже несколько месяцев, остальные были друзья и знакомые, присоединившиеся позже. Все сильно похудели и выглядели счастливыми.
Знойный вечер был напоен благоуханием цветов апельсина. Женщины сидели на стульях, на диване, на полу, стояли у стен. Они все уже успели взвеситься. Филиппа передала диету новеньким, а Ханна раздавала рецепты и последнее вдохновляющее послание («Высоко держите голову, пусть люди знают, насколько вы необыкновенны!»). Атмосфера была пронизана бодростью, решимостью действовать и предвкушением будущих потрясающих успехов.
– Нам необходимо название, – сказала кузина Ханны. Она была с ними с самого начала, сбросила почти восемнадцать килограммов и нашла себе мужчину. – Мы не можем и дальше называть себя «группой».
В разговор вступили остальные, перебивая друг друга, вносили одно предложение за другим. Прошла минута или больше, прежде чем Филиппа услышала звонок.
Она подошла к двери и увидела полную молодую женщину с ребенком, который сидел верхом на ее бедре, и с большой парусиновой сумкой, свисавшей с плеча. Ее желто-соломенного цвета волосы образовывали в свете фонаря на крыльце сияющее облако вокруг головы, и ночной ветерок шуршал ее просторным мешковатым платьем ослепительно-лимонного цвета. Филиппа подумала, что она хочет присоединиться к группе. Она уже собиралась пригласить новенькую, но что-то заставило остановиться и внимательно вглядеться в нее.
Женщина на крыльце тоже смотрела на Филиппу. Затем она нерешительно спросила:
– Чоппи?
– Фризз?
Затем они хором воскликнули: «О Боже!» и попытались обнять друг друга, но им мешали ребенок и огромная сумка.
Они смеялись, и плакали, и говорили одновременно: «Когда…», «Где…», «Я писала…», «Ты перестала отвечать…»…
– Как ты меня нашла? – спросила Филиппа.
– У меня все еще был твой адрес в Голливуде. Я поехала туда, и твоя хозяйка рассказала мне, куда ты переехала.
– Фризз, я просто не могу этому поверить. Проходи!
– Нет, у тебя гости и мой муж ждет меня…
– Муж?
– Я вышла замуж. У нас ребенок. Это Натан. Фризз подала Филиппе булькающего ребенка, и та взяла его. Ее поразили поток эмоций, которые она испытала, нежность, которую ощутила. Однажды она посчитала, что между тем, как миссис Чадвик сказала ей, что она беременна, и выкидышем прошло лишь двенадцать часов. «У меня был ребенок, в течение двенадцати часов я была матерью».
– Ты в Калифорнии временно или как? – спросила она, опасаясь держать малыша Фризз слишком долго.
– Мы сюда переехали! Рон, мой муж, был переведен сюда его компанией. Мы живем в Тарзане, на Авенида Гасиенда. О, Чоппи, как это прекрасно, да! Боже, ты просто великолепно выглядишь!
– А ты! Ты теперь блондинка! Какие у тебя волосы!
– Я нашла средство, чтобы их выпрямить и избавиться от моего натурального ужасного цвета!
Хотя Фризз сильно пополнела, у нее было очень красивое личико.
– Ты прекрасно выглядишь, Фризз, – сказала Филиппа искренне.
– Я выучилась в драматической студии накладывать грим. Я теперь так хорошо умею это делать, что даже такую страшилу, как я сама, могу сделать вполне симпатичной!
– Ты никогда не была страшной, – сказала Филиппа, заметив с некоторым запозданием, что у Фризз под глазом сквозь наложенный крем проглядывал кровоподтек. А выше локтя виднелся отпечаток большого пальца, синяк уже изменил свой цвет и стал желто-зеленым.
– Что случилось, Фризз?
– О, я такая неловкая! Я упала и пересчитала ступеньки!
В этот момент из потрепанного «форда», припаркованного на улице, послышался мужской голос:
– Ну, ты, жирная! Поторапливайся! Я не собираюсь ждать тебя весь вечер!
– Кто это? – спросила Филиппа.
Фризз выдавила из себя улыбку, ей было очень неудобно.
– Это мой муж, Рон. Я была тоненькой, когда мы встретились. Но после рождения ребенка я набрала вес.
Филиппа посмотрела на свою подругу. «Жирная» – так ее называет муж.
– Ну, – сказала Фризз, забирая ребенка, – он прав, я стала коровой.
– Фризз, пожалуйста, зайди.
– Нет, – отказалась она, но ее лицо, когда она заглянула в комнату, полную болтающих, смеющихся женщин, выразило совсем другое желание. – У тебя гости, – добавила она.
– Это наша группа. Мы все сидим на диете.
– Ты не шутишь? Группа диетчиц? Прекрасная идея. И что, это помогает? Мне кажется – да. Посмотри на себя, ты как былинка!
– Почему бы тебе не присоединиться к нам?
– Я не знаю, – ответила Фризз, нервно глядя на машину у бровки тротуара.
– Мы как раз пытались сейчас придумать название, – сказала Филиппа.
– Эй, ты помнишь нашу группу «Старлетс»? Мы всегда хорошо придумывали названия, и собирали людей вместе, и старались их разговорить. Но ты не можешь назвать эту группу «Старлетс».
– Нам нужно что-нибудь, чтобы звучало красиво, – сказала Филиппа. Ей хотелось, чтобы Фризз осталась, чтобы она принесла с собой в группу свой мягкий юмор и закутанного младенца.
– Как насчет «Старлайт»? – со смешком спросила Фризз, напевая мелодию «Стелла в звездном свете».
– Эй, жирная! Мне надоело ждать! – послышался голос из машины.
– Мне нужно идти. Вот мой номер телефона, – сказала Фризз и сунула клочок бумаги в руку Филиппе. – Позвони мне. Но не раньше вторника. Ладно?
– А что будет во вторник?
– Рон уедет.
– О, Фризз, – мягко сказала Филиппа.
– Знаешь что? Мне не хочется, чтобы ты меня так называла. Фризз больше нет. Ведь это правда, это уже не я!
– Да, – кивнула Филиппа, – извини. – И потом она подумала, что им делать с именами, которыми они обменялись шесть лет назад. – Как же тебя теперь называют? Кристина Синглтон?
– Нет. Я называлась так некоторое время, но потом перестала быть Кристиной. Когда я выходила замуж, мне понадобилось свидетельство о рождении. Я посылала домой за ним. Мое законное имя до сих пор, наверное, Филиппа – вот странно, – но все мои друзья в Нью-Йорке дали мне прозвище, которое мне даже нравится. Они обыграли мою фамилию по мужу – Чартер – и называют меня Чарми.