– Нет. Я называлась так некоторое время, но потом перестала быть Кристиной. Когда я выходила замуж, мне понадобилось свидетельство о рождении. Я посылала домой за ним. Мое законное имя до сих пор, наверное, Филиппа – вот странно, – но все мои друзья в Нью-Йорке дали мне прозвище, которое мне даже нравится. Они обыграли мою фамилию по мужу – Чартер – и называют меня Чарми.
24
Так как он был Очень Важным Лицом (ОВЛ) – практически президентом США, черт возьми, – у Дэнни была специальная камера на одного, кроме того, он пользовался некоторыми привилегиями, как-то: ему разрешали ходить в собственной одежде, включая пояс и галстук. Именно галстуком и поясом он и воспользовался сейчас, привязав их к шнуру свисавшей с потолка лампы, чтобы сделать скользящую петлю. Он надежно закрепил ее вокруг шеи, посмотрел на часы и, когда услышал шаги по коридору, вытолкнул из-под себя стул.
Он был поражен, как быстро петля прекратила доступ воздуха в легкие и сжала вены на шее. Спустя мгновение после того, как стул выскользнул из-под ног и он начал болтаться в воздухе, Дэнни пришел в ужас. Боже, он и не представлял, что это будет именно так! Хотя знал, что помощь стоит уже за дверью и доктор Фортунати перережет веревку, инстинкт одержал верх. Он начал крутиться на веревке, ноги забили по воздуху, руки тщетно рвали петлю на шее.
Легкие были закупорены, и он не мог дышать. Он в ужасе попытался вдохнуть воздух, но ни глотка не попадало в легкие. Боже, подумал он, я же себя убиваю! Я действительно могу умереть!
Дэнни сел в кровати, его разбудил собственный хриплый крик. Весь в поту, простыни скрученные в ком, он дико оглядел комнату, пытаясь вспомнить, где он и кто он.
Комната была похожа на гостиничный номер – дорогой номер. Как назывался отель? В каком городе? Он встал, подошел к окну и раздвинул драпировки: яркий солнечный свет резанул по глазам.
– Черт возьми, да где же я?
Он попытался вспомнить. Какой сегодня день? И какой нынче год?
Он быстро отошел от окна, боялся, что его увидят, хотя и не знал, чего же он боялся. Где, черт возьми, был Боннер? Почему его здесь нет, он же должен заботиться обо мне! Дэнни вернулся к кровати и негнущимися руками взял будильник со столика – был полдень!
Он вдруг понял, что совершенно наг. Он обычно спал в шортах, иногда надевал майку, но нагишом никогда. Его сердце дико стучало, как будто он действительно задыхался. И потом он обнаружил, что у него сильно воспален член. Черт возьми, так что же случилось?
Дэнни обхватил голову руками, нажал ладонями на глаза, пока ему не стало больно. Он пытался вспомнить, причиняя себе боль.
И затем внезапно действительно вспомнил. Он был в апартаментах отеля «Сенчури-Плаза», в Лос-Анджелесе, потому что он выслеживал Беверли Хайленд, известную под именем Филиппа Робертс.
Ему просто приснился плохой сон. Очень реальный, но все же только сон. Боже… Он никогда не переживал такого ужаса в жизни.
Подойдя к бару, он налил себе виски «Джек Даниэлс». Только припоминая этот ужас, когда он висел на поясе, он понял свою ошибку: шаги, которые он слышал в коридоре, не были шагами Фортунати, они принадлежали кому-то другому; и их расписание каким-то образом не стыковалось. Когда Дэнни плясал в петле, сделанной из его собственного галстука и пояса, и чувствовал, как на него со всех сторон наваливается чернота, он понял, что действовал слишком поспешно и что в действительности почти покончил с собой. Затем прибыл Фортунати, применил искусственное дыхание, объявил, что он мертв, и забрал его тело из тюрьмы. Дэнни был освобожден.
Он так задрожал, что разлил свое виски. Беря салфетку, он увидел газету на крышке бара. Он не помнил, чтобы покупал или читал ее, но когда увидел дату, замер. На газете стояло завтрашнее число. Это означало, что у него снова был провал памяти, на этот раз почти на сутки.
Дэнни попытался вспомнить, что с ним было, реконструировать свои действия, но тщетно. Последнее, что он помнил, это была Филиппа Робертс, входящая в ресторан отеля во время ленча. Затем он поехал в Беверли-Хиллс пригласить грудастую продавщицу на обед. Но что было после этого? Согласилась ли эта девица поехать с ним? Куда они поехали? Трахнул ли он ее, как и собирался? Может, он потом ее убил? Но где? Что он сделал с телом? Не оставил ли свидетелей?
Дэнни ничего не помнил. Его мозг не содержал никакой информации. Все из-за этого подстроенного самоубийства и из-за Фортунати.
Но Фортунати хорошо заплатил за свою ошибку. В газетах сообщалось, что доктор Фортунати, его жена и четверо детей погибли от угарного газа, а потом сгорели так, что трупы с трудом можно было опознать. Пожар неожиданно возник в их особняке на Холмби-Хиллс ночью. Дом весь выгорел, тоже случилось и с гаражом, в котором хранилась его коллекция автомобилей старых моделей. Но они не погибли от угарного газа, их заживо сожгли, всех шестерых, включая шестимесячного младенца. Их связали и заставили смотреть, как Боннер ходил из комнаты в комнату и поджигал дом. Это произошло после того, как Боннер и Дэнни поразвлекались с миссис Фортунати и, конечно, с их двенадцатилетней дочерью.
Боннер, Боже! Он внезапно вспомнил. Боннер был мертв. Но как?
Я убил его. Я убил моего лучшего друга.
Дэнни начал громко плакать. Он не хотел оставаться там, где был, он хотел вернуться. Завернуть годы, как проношенный ковер, и найти себя в самом начале, прежде чем он обрел богатство и власть. Прежде чем проповедовал в палатке. Прежде чем встретил худенькую беглянку, Рэчел, которую сейчас называют Филиппа Робертс, прежде чем она вошла в его жизнь. Он хотел снова стать маленьким и босоногим парнишкой в таком возрасте, когда он не знал, что его лохмотья означали позор. Когда он не стыдился своего неграмотного, рычащего, как собака, отца. Какой весь мир – и солнце, и звезды – был собран в одной прекрасной женщине, его матери, которую он называл своей Розой Техаса.
– Извини меня, мама, – мягко сказал он, – я не хотел подвести тебя. Я пытался стать нормальным человеком. Я почти добрался до самого верха. Я почти обладал властью.
Внезапно Дэнни начал вспоминать день, когда он в первый раз понял, что такое власть. Ему и Боннеру было по девятнадцать лет, и они шиковали в Сан-Антонио. Они накачались с приятелем и решили ограбить копилку для бедных в местной церкви. На самом деле это была идея третьего парня, а Дэнни и Боннер поддались его уговорам. При выходе из церкви три девятнадцатилетних дурня остановились и стали мочиться на ступени церкви, и полиция сцапала их. Парня отпустили, а Дэнни и Боннер были осуждены. Они должны были работать на ферме, а их дружок остался на свободе, потому что его папочка был начальником полиции.