– Мистер Мэддок – фанат НЛО. Контакты с инопланетянами, все такое…
– С каких это пор? Если бы ваши слова соответствовали действительности, пресса не упустила бы своего шанса. Или вы так не думаете? Средства массовой информации не знают жалости.
– Согласно Лайлани, он уже увлекался НЛО, когда женился на ее матери. Лайлани говорит…
– Вы спрашивали мистера Мэддока о мальчике?
– Нет. Да и какой смысл?
– Значит, вы исходите исключительно из слов ребенка, не так ли?
– Разве вы в вашей работе не исходите из того же? И потом, я его никогда не видела.
– Вы никогда не видели мистера Мэддока? Никогда не видели его и мать…
– Как я уже вам говорила, мать я видела один раз. Она так «торчала», что билась головой о луну. Скорее всего, она даже не вспомнит меня.
– Вы видели, как эта женщина принимала наркотики?
– Я не видела, когда она их принимала. Она ими пропиталась. Они буквально сочились из каждой ее поры. Вы должны забрать Лайлани из этой семьи только потому, что ее мать как минимум половину времени находится под воздействием наркотиков.
На телефоне Эф пикнул звонок внутренней линии, но регистраторша ничего не сказала. Еще пикнул. Как в таймере духовки: утка готова.
– Сейчас вернусь, – пообещала Эф и вышла из кабинета.
Микки хотелось сорвать со стен постеры с кошками.
Но вместо этого она подцепила пальцем вырез белой блузки и подула на грудь. Ей хотелось снять жакет, но почему-то она решила, что тем самым вызовет еще большее неодобрение Ф. Бронсон. Черный костюм инспекторши, в такую-то жару, являл посетителям образец выдержки.
На этот раз Эф отсутствовала совсем ничего.
– Так расскажите мне о пропавшем брате, – попросила она, вновь усевшись за стол.
Несмотря на все усилия, Микки не смогла удержать злость под контролем.
– Значит, вы дали суотовцам отбой?
– Простите?
– Проверили, не сбежала ли я из тюрьмы.
Без тени смущения Эф встретилась с ней взглядом.
– На моем месте вы поступили бы точно так же. Мне не представляется, что я чем-то вас обидела.
– С моей точки зрения все выглядит несколько иначе, – ответила Микки, ругая себя за то, что втянулась в перепалку.
– При всем уважении к вам, мисс Белсонг, я живу с собственной точкой зрения – не с вашей.
С тем же успехом Эф могла влепить ей пощечину. Лицо Микки вспыхнуло от унижения.
Если бы Эф смотрела на дисплей компьютера, Микки точно сказала бы что-то очень обидное. Но в глазах женщины она видела холодное презрение, достойного соперника ее жгучей злости, и непоколебимое упрямство.
Из всех инспекторов судьба свела ее именно с этой, словно ей хотелось посмотреть, как они столкнутся лбами, словно два барана.
Лайлани! Она пришла сюда ради Лайлани.
Проглотив достаточно злости и гордости, чтобы не проголодаться до ужина, Микки взмолилась:
– Позвольте мне рассказать о положении, в котором оказалась девочка. И ее брате. От начала и до конца. Без вопросов и ответов.
– Попробуйте, – бросила Эф.
И Микки пересказала историю Лайлани, опустив уж самые невероятные подробности, чтобы не дать Эф возможности принять все за выдумку.
Даже слушая эту версию, а-ля «Ридерс дайджест», Эф проявляла нетерпение. Ерзала на стуле, брала блокнот, словно хотела что-то записать, и вновь опускала на стол без единой записи.
Всякий раз, когда упоминался Престон Мэддок, брови Эф сходились у переносицы, тонкие нити морщин собирались у уголков глаз, губы плотно сжимались. Очевидно, ей не нравилось, что Микки полагала Мэддока убийцей, и это неудовольствие проступало на ее лице.
Такое отношение не объяснялось исключительно неприязнью к Микки. Похоже, Эф давно уже приняла сторону Мэддока, пусть и не защищала его, и никакие аргументы не могли поколебать сложившееся у нее мнение.
– Если вы верите, что мальчика убили, почему вы обратились сюда, а не в полицию? – спросила Эф, когда Микки замолчала.
Объяснять было сложно. Во-первых, два копа существенно изменили факты, касающиеся ее задержания, с тем чтобы она выглядела как сообщница, а не просто подруга парня, подделывающего документы, а общественный защитник, назначенный ей судом, то ли слишком устал, то ли не знал, как донести до присяжных истинное положение дел. В общем, с полицией ей связываться не хотелось. Да и системе она не очень-то доверяла. И потом, понимала, что местные службы не горят желанием расследовать убийство, совершенное в далеких краях, у них хватало и своих преступлений. Она не могла утверждать, что знала Лукипелу. Ее обвинение базировалось исключительно на вере в Лайлани, и хотя она не сомневалась, что полицейские тоже поверят, ее показания юридической силы не имели, будучи показаниями с чужих слов.
Поэтому ответила Микки достаточно обтекаемо:
– Исчезновение Луки нужно расследовать, это несомненно, но в данный момент речь идет о судьбе Лайлани, ее безопасности. Нельзя сначала дожидаться, пока копы докажут, что Луки убили, а уж потом защищать Лайлани. Сейчас она жива, но находится в беде, поэтому прежде всего надо заняться ее судьбой.
Без комментариев, повернувшись к компьютеру, Эф печатала две или три минуты. Могла заносить в файл версию Микки, а могла составлять официальный отказ в проведении расследования.
За окном бушевала жара. У растущей по соседству пальмы листья обвисли, из зеленых став коричневыми. Калифорния выгорала.
Наконец Эф перестала печатать и повернулась к Микки.
– Еще один вопрос, если не возражаете. Возможно, вы найдете его очень личным, поэтому отвечать вас никто не обязывает.
В надежде, что Управление социальной защиты детей возьмется за это дело, пусть отношения с инспекторшей у нее не сложились, Микки ответила с чуть заискивающей улыбкой:
– Задавайте.
– Вы нашли в тюрьме Иисуса?
– Иисуса?
– Иисуса, Аллаха, Будду, Вишну, Л. Рона Хаббарда. Многие люди, попав за решетку, обращаются к Богу.
– Если я что и нашла там, мисс Бронсон, так это направление, в котором мне следует идти. И здравого смысла, когда я выходила из тюрьмы, у меня прибавилось по сравнению с тем днем, когда я входила туда.
– Многое из того, что делают люди в тюрьме, – тоже религия, даже если они принимают это за что-то другое, – гнула свое инспекторша. – Экстремистские политические движения, левого и правого толка, одни – основанные на расовой непримиримости, другие – на обиде на весь мир.
– Я ни на кого не держу обиды.
– Я уверена, вы понимаете, чем вызвано мое любопытство.
– Откровенно говоря, нет.
По лицу Эф чувствовалось, что она в этом сильно сомневается.
– Мы обе знаем, что Престон Мэддок вызывает ненависть у самых различных объединений, как политических, так и религиозных.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});