Слова Эф достигли успеха там, где потерпели неудачу лимонная водка и пончики с шоколадной начинкой: к горлу Микки подкатила тошнота.
– Я… я хочу сказать… извините, но я не думаю, что вы вправе спрашивать меня об этом.
Эф продолжала смотреть на экран.
– Я не спрашивала. Просто проверяла вашу личность. Тут указано, что вас приговорили к восемнадцати месяцам тюрьмы.
– Это не имеет никакого отношения к Лайлани.
Эф не ответила. Ее изящные пальчики уже не бегали по клавиатуре, а гладили ее, словно она проводила тонкую настройку, добывала мельчайшие подробности.
– Я ничего этого не делала. – Микки презирала себя за то, что оправдывалась, за смирение в голосе. – Я понятия не имела, чем занимался парень, с которым я тогда была.
Эф больше интересовала информация компьютера, чем рассказ Микки о себе.
Чем меньше вопросов задавала Эф, тем больше хотела объяснить Микки.
– Я просто оказалась в машине, когда копы арестовали его. Я не знала, что находится в багажнике, ни про фальшивые документы, ни про украденную коллекцию монет, ничего не знала.
Эф словно не расслышала ни единого слова.
– Вас отправили в Северо-калифорнийскую женскую тюрьму. К югу от Стоктона, не так ли? Однажды я ездила в Стоктон на фестиваль спаржи. На одном из лотков продавались блюда, изготовленные заключенными женской тюрьмы, участвующими в программе культурной реабилитации. Насколько я помню, ничего особо вкусного отведать не удалось. Тут сказано, что вы еще там.
– Нет, это ошибка. Я никогда не участвовала в фестивале спаржи. – Микки заметила, как напряглось лицо Эф, и сбавила тон: – Меня освободили на прошлой неделе. Я приехала к тете, чтобы пожить у нее, пока не встану на ноги.
– Тут указано, что вы все еще в СКЖТ. Вам сидеть еще два месяца.
– Меня освободили раньше срока.
– Про условно-досрочное освобождение ничего нет.
– Освобождение не условное. Мне скостили срок за примерное поведение.
– Сейчас вернусь. – Эф поднялась из-за стола и, избегая взгляда Микки, направилась к двери.
Глава 36
Через пустоши, сквозь ночь, под облаками, ползущими на восток, и светлеющим небом мальчик ведет автомобиль на запад. Собака по-прежнему служит ему глазами.
Наконец пустыня остается позади, под колесами уже трава прерий.
Занимается заря, розовая и бирюзовая, окрашивает небо, теперь чистое, как дистиллированная вода. Ястреб, парящий в вышине, более похож на отражение птицы на поверхности стоячего пруда.
Двигатель, добирая последние капли горючего, кашляет, как бы говоря, что скоро им придется продолжить путь на своих, соответственно, двоих и четырех. Земля под колесами становится все плодороднее. К тому времени, когда в баке «Маунтинира» не остается даже паров бензина, они успевают проехать и прерии. Теперь они в неглубокой долине, где в тени тополей и других деревьев неспешно течет речка, а по обеим берегам раскинулись тучные луга.
Пока они ехали вдвоем, никто в них не стрелял, ни единый обгорелый труп не вывалился из ночи. Оставляя за собой милю за милей, в небе они видели только звезды, а на заре великие созвездия одно за другим покинули сцену, уступив ее одной и единственной звезде, согревающей этот мир.
И теперь, когда Кертис вылезает из внедорожника, тишину нарушают только приглушенное потрескивание и тиканье остывающего двигателя.
Желтый Бок совсем вымоталась, как и должно быть, отважный скаут и доблестный штурман. Она бежит к речке и лакает чистую, холодную воду.
Встав на колени выше по течению, Кертис тоже утоляет жажду.
Рыб он не видит, но знает, что в реке они есть.
Будь он Гекльберри Финном, он бы знал, как раздобыть завтрак. Разумеется, будь он медведем, то поймал бы даже больше рыбы, чем Гек.
Он не может быть Геком, потому что Гек – всего лишь вымышленный персонаж, и не может быть медведем, потому что он – Кертис Хэммонд. Даже если бы рядом оказался медведь, чтобы показать ему строение медвежьего тела и медвежьи повадки, он бы не решился раздеваться догола и в медвежьей манере ловить рыбу, потому что потом пришлось бы вновь превращаться в Кертиса и одеваться, вновь входить в новый образ, который оставался его надеждой на выживание. При этом он облегчил бы задачу худшим выродкам, если те ищут его, обшаривая местность своими приборами.
– Может, я – глупый, – говорит он собаке. – Может, Гэбби прав. Он-то точно умный. Знает о государстве все и вытащил нас из этой передряги. Может, он прав и в отношении меня.
Собака думает иначе. С истинно собачьей преданностью улыбается и виляет хвостом.
– Хорошая собачка. Но я обещал заботиться о тебе, а у нас нет еды.
Следуя полученным от матери урокам выживания, мальчик может найти дикорастущие клубни, бобы и грибы, которые годятся ему в пищу. Но собака их есть не захочет, да они и не пойдут ей на пользу.
Желтый Бок привлекает его внимание к «Маунтиниру», подбежав к внедорожнику и остановившись около закрытой дверцы со стороны пассажирского сиденья.
Когда Кертис открывает дверцу, она прыгает на сиденье и скребет лапой по закрытому «бардачку».
Кертис открывает «бардачок» и обнаруживает, что Гэбби принял меры на случай, если проголодается за рулем. В «бардачке» три коробочки с крекерами-сандвичами, по упаковке нарезанной ломтиками вяленой говядины и индейки, два пакетика арахисовых орешков, шоколадный батончик.
Там же лежит технический паспорт на внедорожник, из которого Кертис узнает, что владельца зовут Клифф Муни. Очевидно, если он и родственник бессмертного Гэбби Хейса, то по материнской линии. Кертис запоминает адрес Клиффа, по которому он со временем отправит достойную компенсацию за причиненные неудобства.
С сокровищами, добытыми из «бардачка», мальчик и собака устраиваются на берегу серебристой речки, под раскидистыми ветвями Populas candican, он же тополь крупнолистный, он же тополь онтариоский. Знания Кертиса не ограничиваются только фильмами: он изучил как местную флору, так и местную фауну. Он знает местную физику, а также общую физику, химию, высшую математику, двадцать пять языков, умеет приготовить вкуснейший яблочный пирог и многое, многое другое.
Но, как бы много ты ни знал, все знать невозможно. Кертис признает ограниченность своих знаний и пучину невежества, лежащую за их пределами.
Привалившись спиной к стволу, он маленькими кусочками скармливает собаке вяленую говядину.
В любом случае знание – не мудрость, и мы существуем не для того, чтобы забивать голову фактами и цифрами. Нам дали эту жизнь, чтобы мы могли заработать право на следующую. Дар этот – возможность духовного развития, а знания – лишь одно из питательных веществ, которые обеспечивают это развитие. Мудрость мамы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});