— Я как-то не думала, чтобы это могло оказаться так банально, но возможно, — с неохотой признала она. — Это анонимное письмо. Его невозможно прочитать при большом скоплении народа. Гарри, ты не возражаешь, если я пойду к себе в спальню, или ты хочешь прочесть это сам?
Ничего подобного Гарри не хотелось, и он согласился как можно небрежнее, надеясь, что Джинни поймет, насколько для него безразличны всякие там записки. И Гермиона ушла, к тайному облегчению Гарри, так и не вспомнив об уроках.
— А ты что, такие получала? — строго обратился к сестре Рон.
— Сто раз, — задрала нос Джинни и, не глядя на Гарри, ушла по своим делам.
Гарри постарался не подать виду, что ему неприятно было это услышать. Сам он понятия не имел, как создавать анонимные письма, как-то не додумался, когда была необходимость. А теперь у него не было права на недовольство и ревность, ведь он сам отказался от Джинни.
Из-за того, что он увлекся своими переживаниями, ему показалось, что Гермиона вернулась почти мгновенно. На ее лице была написана неподдельная тревога.
— Вам надо прочитать это тоже, — категорично потребовала она. — Не знаю, может быть, вы прочтете там не то же самое, что я. Такое бывает. Где мы сейчас можем уединиться?
— В Комнате необходимости, — не задумался Гарри.
Уйти, не привлекая ничьего внимания, оказалось непросто, но Гермиона так резко заявила, что они идут в библиотеку, что ей, определенно, поверили. Гарри, стремясь уклониться от преследующих его сострадательных взглядов, первым выбрался в коридор и помог Гермионе.
— Слушай, а подсунуть это мог кто угодно, — заметил, присоединившись к ним, Рон.
Гарри и сам это прекрасно знал. В суете попыток аппарирования, когда и ученики, и наставники беспорядочно по Большому залу, ему не всегда удавалось уследить за одним только Малфоем, притом что он четко концентрировался на этой задаче. Теперь же он опасливо косился на записку в руках Гермионы, стараясь не волноваться из-за того, что она только что вышла из-под опеки мадам Помфри и запросто может попасть под нее снова, если будет вот так хватать неопределенные вещи. Однако у него хватило такта промолчать.
Комната необходимости на этот раз была маленькой. Несколько кресел, столик и камин создавали ощущение нагромождения, словно наезжали друг на друга. Но камин давал достаточно света, и Гарри, плюхнувшись на сидение, тут же жестом велел Гермионе передать столь взволновавшее ее послание.
Теперь и снаружи было видно, что на внутренней стороне что-то написано. Развернув, Гарри прочел следующее: «Знай, что в гриффиндорской башне мелькает враг. Не доверяй липучке. А эту записку лучше всего сожги».
— Что там? — спросила Гермиона. Гарри молча передал ей клочок пергамента. Она прочла, насупилась и, в свою очередь, сунула записку Рону.
Им потребовалось меньше минуты, чтобы выяснить, что текст для всех был одним и тем же. Гермиона, однако, вовсе не считала это хорошим знаком.
— «Сожги»! Что за театральщина! — фыркнула она, но все же на ее лице проступала тревога. — С другой стороны… возможно, кто-то действительно имеет основания бояться, что в нашей башне эта записка может попасть не в те руки.
— «Не доверяй липучке»! — процитировал Рон. — Гарри, в таком случае тебе придется шарахаться ото всех гриффиндорских девчонок, да и вообще ото всех твоих поклонников.
— Я и так не стану доверять кому-нибудь вроде Ромилды Вэйн! — отмахнулся Гарри. — Я же не идиот.
На лице Гермионы он прочел отчаянную неуверенность.
Рон между тем увлеченно гадал, о ком бы могла идти речь в записке.
— Я бы подумал на Маклагена, уж больно он противный. Да и Фадж тоже не ангел, а в нашу башню он, между прочим, заглядывал! И слизеринские старосты тогда, с обыском! Мерлин! А вдруг это просто очередная гадкая шутка слизеринцев? — предположил Рон. — А что, анонимка — очень на них похоже. Мы ведь не знаем, кто это написал.
— Вот и нет, — очень тихо произнесла Гермиона. — Я-то как раз догадываюсь.
Она встала и прошлась по комнате, натыкаясь на спинки кресел, от стены к стене. Рон неуверенно застыл, вытянувшись к ней и держа на весу протянутую записку. Вскоре Гермиона, действительно, подошла к нему и поманила Гарри. Втроем они снова склонились над пергаментом.
— Нет сомнения, почерк пытались изменить, — заговорила Гермиона. — Видите, буквы пляшут, наклон в разные стороны, и еще эти неуместные завитки. Но обратите внимание вот на это нижнее подчеркивание! Здесь оно попадается реже, как будто пишущий забывал, что надо себя контролировать. В общем, я знаю, кто так подчеркивает…
— Короче! — потребовал Рон.
— Я почти уверена, — протянула Гермиона, — что эта записка вышла из-под пера Пэнси Паркинсон. Мне приходилось видеть ее почерк в ее тетради, да и по делам старост тоже…
— Малфой! — вырвалось у Гарри. Да, собственно, он так и знал.
— Да, пожалуй, если это написала Паркинсон, тут, несомненно, замешан Малфой, — согласилась Гермиона.
— Все ясно, — Рон с мрачным удовлетворением потер руки. — Малфой хочет добиться, чтобы ты остался один. Вот тогда-то он и сделает тебе какую-нибудь гадость.
— Похоже на то, — согласился Гарри. — Если его план таков, тогда неудивительно, что Крэбб набросился на Маклагена.
Рон и Гермиона, оба изменившись в лице, отвернулись в разные стороны, но Гарри было не до чуткости. Что, если Маклаген чем-то мешал слизеринцам вывести из строя Гермиону, и таким образом постепенно добраться до него самого? Гипотеза выглядела убедительной, но Гарри грызло, что он все же не мог полностью быть в ней уверенным. Гермиона же как будто прочла его мысли, сказав:
— С другой стороны, я не могу гарантировать, что это действительно написала Паркинсон. Возможно, кто-то хотел, чтобы мы подумали, что это она. И тогда я совсем ничего не понимаю.
— Давай не будем усложнять, — раздраженно возразил Рон. — От слизеринцев всегда были одни неприятности. Они на все способны, скажешь, нет?
— Ошибаешься! Малфой все-таки не стал убивать Дамблдора, — бросила Гермиона, сосредоточенно пялясь в камин.
— Это, помнится, сделал Снейп, а он — тоже слизеринец! — с торжеством напомнил Рон.
Гарри ушам своим не верил! Чтобы его друзья в банальной ссоре позволяли себе бросаться такими аргументами! Ведь даже думать о том вечере до сих пор было для него невыносимо больно! Гарри уже открыл рот, дабы, не стесняясь в выражениях, осадить их, как вдруг за стеной, в школьном коридоре, послышались шаги и — голоса.
— Забудьте о том, чтобы вообще что-то обсуждать у нас в гостиной, — ворчал некто. Судя по повелительной манере, это был Драко. Гарри с друзьями застыли, боясь пошевелиться, словно любой шорох мог спугнуть слизеринцев.