Читать интересную книгу Фартовые ребята - Леонид Влодавец

— И как ты думаешь, из-за чего тебя так?

— Узнал слишком до фига. Тебе Басмач насчет Шкворня что-нибудь сказал?

— Ну, в общем сказал, что преставился… В подробностях обещал завтра, при встрече рассказать.

— И здесь не обманул! — совсем уж саркастически хмыкнул Комар. — Хитрый, падла! Короче, Шкворень и все наши, которые с ним ездили, под полом «коровника», в канализационном люке лежат. И «басмачей» четверо с Васей Хряпом — там же. Но мочиловка была не между ними. Это Ерема постарался, которого Шкворень нанимал, чтоб Крюка на воздух поднять…

— Откуда известно?

— Следочки маленькие остались. Не то 38-й размер, не то 39-й, короче, детский. Точно такие же, как у сгоревшей избы приметили. А там, около «коровников», их порядком. В общем, он пошмалял всех, облил бензином и сжег. Посмотришь на них — сам умрешь.

— А откуда ты знаешь, что его Шкворень нанимал? — спросил Тромбон подозрительно. — Про это дело они с Конем знали и помалкивали.

— Да мы же тогда со Шкворнем днем ездили, — напомнил Комар, — когда этот Ерема Коня зажал. Шкворень все и растолковал, да и не одному мне. Но это не самое главное. Этот самый Ерема, как его Конь звал, на самом деле — Механик.

— Тот самый, что клад у Булки украл, а потом и Шмыгла объегорил? — заволновался Тромбон. — Не ошибся? Все ж говорили, будто он за кордоном уже…

— Он это! Механик с озера тогда на черном «Чероки» укатил. У Булкиных козлов увел. А там такой джип не так давно видели, причем в компании со шкворневской «Паджеро».

— Что, и номера сличали? — недоверчиво произнес Тромбон.

— Там, в этой деревне, других нет. Вите Басмачу сразу застучали, когда Шкворень в деревню заехал. Там не перепутают. Короче, сейчас Механик со своим кладом застрял на горке. За речкой. Там недостроенный поселок стоит, из-за радиации бросили. А мост в это половодье начисто снесло. Доходит?

— Доходит, — кивнул Тромбон, — значит, ты, чувак, просказался им? Насчет того, что Ерема и Механик — одно и то же?

— Ну, дурак я, дурак! Понимаешь, когда вместе постоишь над колодцем с черепами, помотаешься туда-сюда по лесам и грязюке, вроде своими начинаешь считать…

— Короче, братуха, — вздохнул Тромбон, — обашлил ты их на этот клад, а они, чтоб лишнего звона не было, решили тебя выключить. Ну, хрен с ним. Нам это все равно не светит. Пусть подавятся!

— Нет, Тромбоша, думаешь, если ты от всего этого отстранишься, нас не тронут? Фиг ты угадал! Если они узнают, что я слинял и все тебе рассказал, — почикают нас!

— На фига? — удивился Тромбон.

— Чтоб Булка или Кныш не узнали, е-мое! Булка этот клад считает своим, помни! Поэтому, если не хочешь, чтоб нас всех через пару часов покрошили, звони Кнышу по-быстрому!

— Ну и что, думаешь, нас после этого не покрошат?

— Думаю, что нет, — Комар облизнул пересохшие губы, — думаю, что Кныш за нас вступится. Но если протелимся — завалят и не вспомнят… Потому что «басмачи» уже сегодня вечером пойдут туда, в брошенный поселок, Механика искать. Само собой, если они найдут это самое золотишко, то не захотят, чтоб об этом кто-то еще знал.

— Согласен, но Басмач с Кнышом могут запросто договориться. И совместно нас попишут, даже быстрее, чем нужно.

— Ну, это еще бабушка надвое сказала, сговорятся или нет. Позвони, так и так пропадать, если что.

— Нет, братуха, надо не Кнышу звонить, а в Москву. Боре!

— Ельцину, что ли? — ухмыльнулся Комар, хотя ему было не до шуток.

— Нет, там и без него Борисов до фига. В общем, вчера приезжал один тип, который заявил, что теперь Булка московскую «крышу» на всех навесила…

— Можно подумать, он нас оттуда, из Москвы, прикроет!

— Вчера, между прочим, лично мне обещал прикрыть, если что. Вот мы и проверим, — невозмутимо произнес Тромбон, доставая сотовый.

— Пока ты проверять будешь, нас уже достанут.

— Ты по-тихому ушел? По-тихому. Баба крепко вырубилась — крепко. Может, даже насовсем. Так или иначе, если никто тебя случайно не приметил, раньше утра они тебя не хватятся. Потому что сегодня в ночь им не до тебя будет. И вот только утром, когда хватятся, могут и на нас наехать. А за это время мы можем запросто слинять из города, если уж на то пошло.

— В смысле, если станет ясно, что Борис ничем не поможет?

— Именно! — И с этими словами Тромбон стал резво нажимать кнопочки.

Вообще-то, набирая номер, полученный от Бориса после «саммита», он не очень надеялся, что дождется ответа. В конце концов, ему никто не обещал, что звонить можно в любое время. А этот самый Борис, чей статус в таинственной московской конторе был навряд ли очень высоким, был просто человеком, которому иногда и проветриться надо, и погулять, и просто поспать. В том числе, возможно, в обществе какой-либо дамы. А потому сомнительно, чтоб он все время держал сотовый телефон невыключенным. Правда, время было еще детское, но нормальный рабочий день уже закончился — восьмой час вечера. Главная надежда была на то, что этот телефон какой-нибудь дежурный, по которому можно передавать сообщения, как на пейджер.

Тем не менее после нескольких длинных гудков Тромбон услышал голос Бориса, и вживую, а не с автоответчика.

— Слушаю.

— Борис? — обрадованно спросил Тромбон. — Это тебя из области беспокоят, где ты вчера побывал. Нормально доехал?

— Без проблем. И тебя узнал, можешь не представляться. И вообще, давай побыстрее, излагай, что хотел.

— Если можно, братан, позвони Вите Басмачу и попроси его не суетиться в районе Самсонова, за речкой Побегайкой. Это первое. А второе — передай Свете, что там, за этой Побегайкой, находится господин Механик с принадлежностями. Все остальное она тебе сама объяснит. Дело срочное, а жизнь у меня одна.

Как ни странно, Борис никаких вопросов не задал. Он сказал:

— Не волнуйся, все будет тип-топ! Минут через пятнадцать я тебе перезвоню.

Комар, прислушивавшийся к разговору, недоверчиво хмыкнул:

— Ну и что? Думаешь, поможет?

— Посмотрим…

ЭКСТРЕННОЕ ТОРМОЖЕНИЕ

Басмач нервничал. Швандя с хорошей компанией из шести человек, в которую для веса добавили Медведя, только что покатил в Самсоново. Азарт, пробудившийся в крови при сообщении о том, что за Побегайкой, в заброшенном поселке, который местные называют «Призраком коммунизма», спрятаны чуть ли не полтонны драгоценностей — блатная молва реальные 350 кило иной раз и до полной тонны округляла! — постепенно уступал место сомнениям всякого рода.

Во-первых, до определенной степени Витю мучила совесть. Конечно, при такой профессии ее наличие — большое неудобство, но куда денешься? Все же в «Чик-чирике» областная братва в присутствии московского представителя клялась и божилась честно соблюдать согласованные условия жизни. А согласно этим условиям надо было честно отстегивать в общак, а от него отделять Москве за услуги. Конечно, ничего на бумаге не писали, печатей не ставили, но слово давали — на чужое не зариться. По старым понятиям слово, данное братве, — дело святое. Булкина контора имела на клад Бузуна полное право. И рассчитываться с Механиком за его безобразное поведение, в отсутствие областной махани, должен был Кныш. Конечно, Басмачу, за содействие, кое-какой процент полагался, но вряд ли удалось бы договориться насчет 25 % или хотя бы одной пятой. Наиболее реально можно было рассчитывать на десятую долю. Но это зависело от настроения Булочки, а с ней, даже если она далеко, не так-то просто спорить. Особенно теперь, когда Москва ее признала за основную. Поэтому она могла оценить Витины услуги в один процент, и хрен с ней после этого поторгуешься. Наверно, можно было бы заручиться поддержкой Шуры, но ведь не бесплатно… А Казан — человек, который мелочиться не любит. Он от тех 10 %, выторгованных у Светки при его участии, потребует половину.

Так что честность, строго говоря, была для Вити исключительно в убыток. Огромная, с небес свалившаяся халява, превращалась в нечто вроде подачки с барского стола.

Примириться с совестью Басмачу, конечно, было нетрудно. Он даже прикинул такой вариант объяснения с Булкой, что, мол, его ребята случайно нарвались на Механика, случайно почикали и опять же нежданно-негаданно прибрали себе золотишко с брюликами. И он, Витя, как честный человек, прямо-таки жаждет вернуть добришко Светуле, но не хочет обижать браточков, которые бегали по лесам и болотам, ревматизм наживали, сражались с ужасным Механиком… Глядишь, и удалось бы выцыганить четверть клада.

Но было и более серьезное сомнение, чем осознание Витей того, что он поступает не по совести. Басмач элементарно боялся. В конце концов, даже картошку сажают, и ничего не бывает тайного, чтоб не стало явным. Конечно, он не боялся, что его загребут с этим кладом районные менты. Но стукачи работают в разных направлениях. И не только на ментуру, но и на соседскую братву тоже. Ментовского стукача, даже если он напрямую на область пашет, родное купленое РОВД может заложить за соответствующую оплату, а вот того, кто стучит Кнышу или, допустим, конторе Лехи, ныне возглавляемой Зубром, — свои фиг заложат. Да и вычислить такого трудно. Утечка могла пойти из самого что ни на есть неожиданного места. И даже не от Комара, которого, как он был уверен, опытная стерва-клофелинщица вырубила минимум до завтрашнего полудня. Кныш, как и прежние вышедшие в тираж Светкины барбосы, в меньшей степени Серый, в большей — Петрович, наверняка имел «засланных казачков» и у него в конторе. А потому Кныша, а потом и Светку, вполне могут проинформировать насчет того, как все было на самом деле. Конечно, совсем ближние люди, типа Медведя, Шванди, Резаного, Буни, были проверенные и преданные. Но всех ли распознаешь среди команды? Не углядишь, у кого в городе какие друзья и тем более — подруги. К тому же вовсе не обязательно, чтоб стукач был заранее заготовлен. Протрепаться в поддатом виде всякий может.