тоже напугана. Я думала, ему не наплевать!
— Думаю, он разбирается в оружии гораздо лучше, чем в своих собственных чувствах, — уныло говорит Кента.
— Мне всё равно! — Откидывая назад влажные волосы, я топаю в сторону террасы и толкаю раздвижную дверь. Мэтт сидит в садовом кресле, глядя на горизонт. Лос-Анджелес, полный ярких огней, сверкает под нами.
— Ты караулишь на балконе? — огрызаюсь я. — Разве ты не рискуешь быть подстреленным снайпером или что-то в этом духе?
Он поворачивается и смотрит на меня. Дрожь пробегает по мне, когда его холодные глаза встречаются с моими. Несколько секунд мы просто смотрим друг на друга. Я пытаюсь разобраться в эмоциях, вспыхивающих в моем сознании. Боль от того, что он не разговаривает со мной. Гнев от того, что он солгал мне. Облегчение от того, что с ним всё в порядке.
Любовь, притягивающая меня к нему, словно ракушку, подхваченную приливом.
Я хмурюсь, подавляя это чувство.
— Мне очень холодно, — бормочу я.
— Это реакция организма на повышенную тревожность, — медленно говорит он. — Из-за адреналина кровь приливает к внутренним органам, чтобы можно было более эффективно защищаться. Потеря крови может вызвать чувство холода.
Я фыркаю.
— Ага, спасибо, WebMD[74]. — Я скрещиваю руки на груди. — Мне холодно, — повторяю я.
— Хочешь вернуться внутрь?
— Нет.
Он ерзает, одергивая свой мятый, грязный смокинг.
— Хочешь одолжу пиджак?
Я морщу нос.
— Нет.
Он ждет. Проходит пара секунд.
— Тогда… чего ты ждешь?
— Того, что ты предложишь согреть меня, тупица.
— Ох. — Он делает паузу, затем неуверенно раскрывает объятия. Я забираюсь к нему на колени и прижимаюсь к его груди. Я слышу, как его сердце колотится у моего уха. — Я думал…
— Я всё ещё злюсь на тебя, — предупреждаю я его. — Но я могу злиться и обнимать тебя одновременно.
— Ладно. — Он кажется немного ошеломленным. Я зарываюсь лицом в него, стараясь дышать спокойно. Некоторое время мы молчим. На улице под нами гудят автомобильные двигатели и слышны несколько пьяных криков, разносящихся в ночи. Легкий ветерок касается моих волос. Мимо нас проносятся воющие полицейские сирены, и я снова начинаю плакать. Он притягивает меня ближе.
— Мне жаль, — грубо произносит он. — Брайар, мне так жаль. Ничего из этого не случилось бы, если бы я просто был с тобой честен.
Я сжимаю в кулаке его рубашку.
— Что ранило меня больше всего, так это то, что ты был такого невысокого мнения обо мне. Что ты думал, что я избалованная, эгоистичная и достаточно глупая, чтобы подвергнуть опасности жизни других людей только для того, чтобы отомстить этому парню. Я правда думала, что ты знал меня. Что ты уважал меня.
Он хмурится.
— Я не был невысокого мнения о тебе. Я просто был очень напуган. Очень сильно напуган тем, что могу потерять тебя. Когда возглавляешь команду, ты несешь ответственность за их жизни. И иногда… ты делаешь неправильный выбор. — Я слышу, как он сглатывает. — Я пытался перестраховаться, но это лишь привело к неприятным последствиям, и мне жаль. Ты была нужна мне живой, и, на мой взгляд, держать тебя в неведении было лучшим из возможных вариантов. — Он вздыхает. — Я недооценил тебя.
— Это так. И из-за этого взорвались бомбы. Я подвергла людей опасности, потому что ты не позволил мне увидеть всей картины. Люди пострадали из-за меня, Мэтт. Я знаю, что ты понимаешь, каково это. Тогда, какого черта ты так поступил?
Он вздрагивает.
— Я… я и раньше терял людей. Друзей. Братьев. Они умирали у меня на глазах. И каждый чертов раз я чувствовал, как частичка меня умирает вместе с ними. Я забирал их обручальные кольца и возвращал домой, к их женам. Смотрел на их детей, лишившихся папы, и чувствовал, как сам погибаю внутри. Но я никогда… — Он качает головой. — Частичка меня не умерла бы, если бы ты исчезла из жизни. Я бы просто прекратил свое существование. Я бы… я бы покончил с этим. Всё бы просто погрузилось во тьму. Я бы не вернулся после такого.
— Мм. — Я провожу пальцем по его рубашке. — Я тоже тебя люблю.
У него перехватывает дыхание. Он весь замирает, если не считать одной руки, успокаивающе поглаживающей вверх и вниз по моей спине. Я прижимаюсь к нему, чувствуя, как удушающий узел сильных эмоций в моей груди медленно ослабевает и распутывается. Я почти засыпаю, когда чувствую, как что-то теплое капает мне на волосы. — Я… ты плачешь?
Я пытаюсь поднять взгляд и всмотреться в его лицо, но он лишь крепче прижимает меня к себе. Его грудь вздрагивает подо мной. Ещё одна слеза падает мне на щеку.
Позади нас открывается балконная дверь, и входят парни.
— Она спит? — спрашивает Кента. Я качаю головой и не успеваю произнести и звука, когда Мэтт начинает говорить.
— Мне жаль, — выдыхает он. — Мне жаль. Мне так жаль, что я облажался. Мне так, блять, жаль.
По тону его голоса я понимаю, что он говорит не о том, что произошло сегодня. Я пытаюсь вылезти из его хватки, чтобы дать мужчинам поговорить, но Мэтт хватается за меня, как за спасательный круг, и притягивает обратно к себе на колени.
— Тебе не за что просить прощения, — говорит Кента со спокойным лицом. — Ты это знаешь.
— Никогда не винил тебя, — хрипло бормочет Глен, подходя и становясь рядом со мной. — Мы оба сделали бы то же самое. Ты просто выполнял приказы. — Его рука опускается к моему лицу, и он обхватывает мою щеку мозолистыми пальцами. Я наклоняюсь навстречу прикосновению.
— Я знаю, ты не винишь меня, — протестует Мэтт. — Но…
Кента кладет руку ему на плечо.
— Отпусти это чувство, — мягко говорит он. — Время пришло.
Мэтт отрывисто кивает.
Я улыбаюсь, смотря на него снизу вверх.
— Означает ли это, что ты наконец-то пойдешь на терапию?
Он неуверенно смеется, кивая.
— Я не хотел… — слова застревают у него в горле. Я внезапно понимаю.
— Ты не хотел забывать о том, что произошло. Ты наказывал себя кошмарами и флэшбеками.
Его горло подрагивает, когда он сглатывает. Глен неловко хлопает его по спине, и я закатываю глаза. Эти люди вместе прошли через ад, и хлопают друг друга по спине словно парни из братства. Я хватаю Глена за запястье и дергаю к себе вниз.
— Обними его, — приказываю я. Он подчиняется и обнимает нас обоих. Через мгновение Кента делает то же самое, присаживаясь рядом на корточки и присоединяясь к нам. Какое-то время мы просто сидим, прижавшись друг к другу. Я сворачиваюсь калачиком между ними, вдыхая их запахи.