– Я скоро уйду. – Глеб почувствовал неловкость. Он отложил ложку, выпрямился.
– Нет, оставайтесь, если хотите… Мы люди, конечно, небогатые, но нам не жалко…
Вошла Соба с подносом. Положила перед Глебом краюху хлеба и занялась соседним столиком.
– Вы его не слушайте, – сказала она Глебу, недовольно зыркнув на мужа. – Ешьте-ешьте… Мы любому гостю рады. Сейчас тут никто не ходит, на постой не останавливается, живем ровно звери какие. Иной раз и по месяцу никого не бывает. Одно развлечение – с этим ругаться. Оставайтесь.
– Да, конечно. Куда вы сейчас? – поддакнул Горбун.
– До Города далеко? – спросил Глеб.
– Дней пять, не меньше. В лучшем случае, – ответил хозяин. – А вы у постояльцев моих спросите. Они как раз в Город идут, может, и вас с собой возьмут. Вот, кстати, и они. Не знаете, случаем, их?
Заскрипели ступени лестницы, ведущей на второй этаж. Глеб поднял глаза и увидел тяжелые, окованные металлом ботинки.
– А кто они? – спросил он, но через мгновение надобность в ответе отпала. Спускающийся по лестнице человек показался полностью, и Глеб узнал этот холодный прищур глаз. Он вскочил, перехватив копье. Бешено застучало сердце.
– Тю! – присвистнул Стрелок. – Видно, я промахнулся.
– Что там у тебя? – Показались и остальные, в легких кожаных куртках и при оружии. Они глянули на Глеба, узнали и стали заходить ему за спину, охватывая в кольцо, расшвыривая ногами мешающую мебель. Хозяин с хозяйкой неслышно куда-то исчезли, и в гостиной повисла зловещая тишина.
– Гоблинский дружок, – произнес Медведь.
– От топора бы он не ушел, – хмыкнул Черный. Длиннорукий Клод молча вытащил из-за пояса кинжал и стад быстро перебрасывать его из руки в руку, словно рукоять жег ему ладони,
Глеб слегка согнул ноги. Чуть пригнулся. Повернувшись, пробежался взглядом по кольцу противников, запомнил положение каждого. Отметил, что потолок слишком низкий, да и вообще тесно – копьем надо действовать осторожно…
– Ты кто такой? – спросил Глеба блондин с обнаженным двуручным мечом в руках.
– Эй, Медведь, чего с ним разговаривать? – возмутился Стрелок. – Кончим его сразу.
– Как ни странно, но на этот раз я с тобой согласен, – ухмыльнулся бородач, играющийся топором. Он кивнул на копье руках Глеба, плюнул на пол и сказал: – Оружие труса.
– Оружие гоблинов, сволочь, – прохрипел Глеб, сдерживая ярость.
– Слышали? Он сказал, что гоблины – трусы! – Черный за хохотал, задрав подбородок и опустив широкое лезвие топора.
Глеб увидел, как задергался комок кадыка под бородой, дальше все произошло само собой, неуловимо быстро, рефлеторно, за пределами сознания, так, как учил его когда-то Уот. Как уже было однажды на Большой Охоте, давным-давно.
Копье рванулось вперед, и вместо кадыка в горле Черного возникла дыра – черная дыра, – из которой с хлюпаньем вырвались брызги крови. Глеб шагнул к медленно опускающемуся телу, на возвратном движении ударил тупым концом древка стоящего сзади изуродованного долговязого с кинжалом, развернулся и наконечником прочертил в воздухе дугу. Ярко-красные капли узкой полосой легли на бревенчатую стену гостиной, и Стрелок, выронив арбалет, схватился за шею, и меж его пальцев потекла густая алая жидкость. Продолжая рассекающее движение, копье нарисовало еще один шрам на лице Клода, выбив ему глаз и разве резав хрящ носа. Глеб прокрутил копье над головой и, подавшись всем телом вперед, всадил наконечник в живот обезображенного вора. Откачнувшись назад, словно маятник, он высвободил копье с и труп со страшной рваной раной тяжело упал на пол.
– Черт! – только и смог произнести Медведь, отступая назад и неловко парируя мощный прямой удар в грудь. Столкнувшись заговоренным деревом, меч со звоном лопнул. Глеб ткнул блондина в ногу, пропоров бедро, подсек другую и, когда его противник, теряя равновесие, стал заваливаться вперед, подставил под него копье. С хрустом лопнула грудина, и Медведь повис на древке, наколотый, словно жук на булавку…
Через двадцать минут, услышав, что все стихло, и набравшись храбрости, в комнату осторожно заглянул Горбун Сир. Увидев трупы на залитом кровью полу и невредимого Глеба, хлебающего суп, он преисполнился раболепного уважения, с поклоном подошел к победителю и спросил:
– Не угодно ли господину мяса? Великолепная жареная баранина с чесночным соусом.
– Спасибо, Сир. Я уже наелся.
Горбун хотел еще что-то сказать, но замялся и отошел к пыльной стойке. Глеб доел суп, и, тотчас, словно специально поджидая этого момента, в зал вошла Соба и поставила перед ним кружку молока и тарелку со свежей выпечкой. Глеб хотел запротестовать, но, посчитав, что своим отказом обидит хозяйку, решил все-таки продолжить трапезу. Он поблагодарил Собу, и та, улыбнувшись в ответ, ушла, даже не взглянув в сторону мертвых тел, лежащих среди поваленной мебели.
Сир все робко мялся возле стойки – было видно, что ему что-то не дает покоя. В конце концов врожденное чувство хозяйственности победило нерешительность, и он спросил:
– А что вы будете делать с трофеями, господин?
Глеб дожевал хрустящую горячую булочку, запил молоком и сказал:
– Я останусь у вас на ночь, а с утра уйду. Большую часть барахла я оставлю тебе в качестве платы за гостеприимство. Думаю, вы найдете ему достойное применение.
– Да, господин. Конечно, господин. Благодарю вас, – расцвел улыбкой хозяин. – Я приготовлю лучшую кровать в лучшей комнате. Может, прикажете пива подать?
– Нет. Уже достаточно. Где жили твои постояльцы?
– Там. Вторая комната. Впрочем, давайте я провожу.
В сопровождении Горбуна Глеб поднялся по лестнице и вошел в комнату, где провели ночь Стрелок, Медведь, Клод и Черный. Гора доспехов все так же громоздилась в углу, кисло пахло пивом, стол был завален обглоданными костями, огрызками хлеба и грязной посудой.
Оружия было много. «И все это таскали на себе четыре человека?» – удивился Глеб.
Он долго рылся в звякающей груде и наконец отобрал для себя легкую кольчугу из незнакомого серебристого металла и короткий нож с массивным лезвием и красивой костяной ручкой в форме стилизованной головы дракона. В последний момент, когда он уже собирался уходить, ему под руку попался витой обруч, инкрустированный черными гладкими камешками. Глеб долго крутил его, разглядывая и любуясь замысловатой вязью незнакомого орнамента, а потом надел на голову, зафиксировав длинные, спадающие на лоб волосы. На мгновение ему показалось, что обруч тысячей легких уколов проник под кожу, тесно прижался к черепу, просочился внутрь мозга; он ощутил прилив энергии, почувствовал в центре живота кипящий узел незнакомой силы, увидел нечто шокирующе яркое вместо привычных красок мира, но не успел он зафиксировать эти изменения в своем сознании, как сразу все исчезло. Глеб снял обруч, потом снова надел его. Ничего не произошло. Он в недоумении посмотрел на стоящего столбом Горбуна, но тот, пораженный видом свалившегося к его ногам богатства, ни на что не реагировал. Глеб обыскал одежду убитых, нашел четыре мешочка с золотыми и серебряными монетами, привязал их к себе на пояс, дернул за рубаху находящегося в прострации хозяина и вышел из комнаты.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});