внятно пояснил почему другие требования нереальны. А еще пообещал, что если продолжат гибнуть его люди, то его не остановят ни платья, ни пеленки — будет отдан приказ открыть огонь. С тех пор в Безансоне было относительно тихо. Целые годы.
Семья доктора занимала весь этаж небольшого дома. А его жена — молчаливая, прячущая взгляд, хотя и очень приятная с виду пожилая женщина, показалась мне немного странной. Но Дешам потом объяснил мне:
— В юности Клер потеряла родителей при страшных обстоятельствах. Наверное, в чем-то это наложило отпечаток… она не понимает, как себя вести с людьми, пережившими тяжкую утрату. Считает, что пустые слова ранят, а сожаления бессмысленны. Поэтому и чувствует себя неловко, молчит. Но это временно, вы пока незнакомый для неё человек. Это… неважно. Сейчас важно другое, Мари…
Он провожал меня до дома. Мы неторопливо прошли по улице, свернули на ярко освещенную фонарями брусчатую площадь и возле ратуши увидели наших мальчиков. Леон был рослым парнем на три года старше, но гибкий Франсуа уже вытянулся выше его плеча. Несмотря на вечернее время, на площади было достаточно прогуливающегося народа. Я два раза видела, как прошли патрули, проехал небольшой отряд конных драгун, возвращались из крепости офицеры… Наверное, пора было прощаться?
— Не зовите мальчиков, нужно обсудить важное дело… не хотел при Клер, — остановил меня Дешам, — я говорил с де Роганом. И он не возьмет никакой платы за свою помощь, в этом можете быть спокойны. Но есть одно обстоятельство — он хочет видеть вас и желательно с сыном. Я не ожидал такого, думал все сведется к пустой формальности. Но, наверное, это разумно — увидеться и выяснить последние нюансы перед тем, как принять решение.
Я беспокойно провела рукой по тонкой шерсти юбки, нечаянно наткнувшись на ножны, которые первый раз после своей свадьбы пристегнула к поясу. И плотнее укуталась в широкую шаль. Кивнула.
— Аудиенция? А у меня нет траурного гардероба, Жак. Только относительно… темный винный цвет с черной отделкой и такой же кружевной палантин. Боюсь нечаянно скомпрометировать таким образом Франсуа. Я его мать, репутация…
— Этого достаточно — темный наряд и черный палантин. Дополнительно приобретете потом… Мы говорим сейчас не о том, Маритт! В то время вы то ли не сочли меня достойным своего доверия… Но, скорее, зная вас, могу предположить иное — хранили моё душевное спокойствие. Сейчас молчать об этом уже нельзя, потому что я давно заметил внешнее сходство Франсуа и графа де ла Марльера. И где-то даже благодарен вам за ваше молчание. Но сейчас то же самое увидит де Роган. А они до сих пор дружны и молчать он не станет.
— Не ожидали, что он нас вызовет? Я тоже — да… — нервничала я, — тогда нужно было сообщить, я оставила бы его и Андрэ в Ло.
— Андрэ не сможет противостоять герцогу Вюртембергскому, вы могли уже не застать их там, — расстроено рассуждал он.
— Да… И больше того — мы не сможем зимовать в том доме, — резко вдохнула я, прогоняя слезы: — Вместе с Раулем умер и он. Вечера в нём стали невыносимы… Мы осиротели, Жак — я и сын. Там пусто… так пусто! Нужно было уезжать. Ноги сами несут меня на его могилу, иду в одно место… потом ловлю себя… В общем, я тоже подумала о его братьях, которым и я не помеха. А еще о том, что образование Франсуа нужно продолжить. В Безансоне замечательный университет и курс лекций, которые сын может получить за этот год, точно не помешает. Не должны были… но мы могли что-то упустить. Всегда существуют тенденции к обновлению и улучшению образования, вы согласны?
— Я понимаю вас! И будто сам переживаю эти вечера. Но это самое первое — острое горе, оно закономерно, — сдавленно прорычал Дешам, — и что прикажете делать? Говорите со мной, Мари, не время для слез!
— Да они сами, Дешам! Не спрашивают… — вытерла я глаза и нос, — решение принято — до совершеннолетия Франсуа мы живем в Безансоне, он учится. А дальше всё, как планировал его отец. Пока тоже снимем этаж в маленьком доме — много нам не нужно. Андрэ с женой будут жить с нами.
— Ло?
— С этим я хотела обратиться к де Рогану, когда он решит. Нытьём больше, нытьём меньше… Если, конечно, не решитесь на переезд вы.
— Я пока думаю, Мари. Эту зиму Леон еще учится в университете. И да — де Роган пока не принял по вам решения. Можно сказать ему, что на этот раз вы не взяли сына с собой.
— Не хочу лжи, Жак, — трясло меня то ли от холода, то ли от нервов, — это неблагодарно по отношению к нему… Хорошо! А что, собственно, случится, даже если он узнает кровь ла Марльера? Поднимать шум из-за бастарда не станут, кому он нужен в этой роли? Даже достойнейшие молодые люди, вот как вы, Дешам, не признаны и носят имена своих матерей. У графа есть наследники?
— Я не представляю себе, что происходит в семье графа. Но, судя по времени, уже должны быть, — так же нервничал, судя по всему, доктор, — мы не можем знать, что последует за узнаванием. Отрицать — единственная возможность, ваш сын родился в законном браке и в должный срок… допустимый, я хочу сказать.
— Именно, друг мой! — покивала я, — а в свете того, что Франсуа будет жить здесь — в совсем небольшом Безансоне… И все равно в апреле пришлось бы представлять его обществу, чтобы выправить документы… Других вариантов просто нет! К де Рогану мы пойдем вместе. Насколько я помню, он немного ироничен, резковат, слегка высокомерен, но даже в подмётки не годится в этом моему деверю, — усмехнулась я, вспоминая величественную, как монумент, фигуру: — А еще он умён и терпелив. Вела я себя тогда не лучшим образом, это надо признать. Будем надеяться, Жак… нужно верить в людей.
— А что нам остаётся? — вздохнул он, — но с верой осторожнее, Мари. Человек так высоко взлетевший, всегда видит с этой высоты свою выгоду.
— Выгоду видят все. Но он не захотел платы, так что будем надеяться на лучшее отношение.
Приняв решение, я немного успокоилась. Позвав мальчиков, мы так же не спеша прошли до гостевого дома.
На следующий день я отослала письмо секретарю де Рогана с просьбой об аудиенции, и пока Франсуа изучал крепость, заказала пару черных шелковых платьев и перчаток у знакомой модистки. Одно совсем простое, второе с претензией на роскошь. Мне придется