Никакой оригинальности!
Глава восемнадцатая
В которой герой встречает свою смерть
Собственно, так оно и вышло.
— Киф, привет — голос Азова был деловит — Ты когда обратно собираешься выдвигаться? В смысле — из редакции в 'Радеон'.
— Часа через два — ответил я — А, да. Мое почтение, Илья Палыч.
— Как подъезжать будешь — позвони мне — приказал мне он — И лучше всего — поторопись.
— Что‑то случилось? — напрягся я — Какие‑то новые напасти на нашу голову?
— И да, и нет — было слышно, что Азов едет в лифте — Короче — ты мне нужен тут. Давай, заканчивай дела, и — в путь.
Больше он мне ничего не сказал, просто повесив трубку. Я же говорил — никакой оригинальности. Наверняка опять какие‑то идеи и планы, которые мне либо не понятны, либо ведут к тому, что я снова и снова буду терпеть холод, боль и страх. Хоть бы раз вышло так, чтобы без всего этого обошлось.
Прозвучит парадоксально — но мой мир в последнее время стал прозаичен и предсказуем. Я опускаюсь все ниже и ниже, будто иду по некоей спирали, ведомый своими хозяевами, пространства и разнообразия по сторонам все меньше и меньше, а опасностей и соблазнов все больше и больше.
Впрочем, насчет отсутствия разнообразия я погорячился, поскольку буквально минутой позже хлопнула входная дверь и послышался высокий манерный голос:
— Приветики всем!
Кто‑то — то ли Стройников, то ли Самошников — присвистнул, Ксюша ойкнула, а Петрович отчетливо произнес:
— Фига себе!
— А что такого? Что за реакция, я не понимаю? — произнес все тот же неизвестный мне голос.
Дверь моего кабинета приоткрылась, в нее заглянула Шелестова и азартно прошептала:
— Шеф, идите сюда! Это надо видеть своими глазами, такое к нам не каждый день заходит! Даже Викуся… То есть — Виктория Евгеньевна… Так вот — даже она в ауте!
Уж не знаю, что такое к нам пожаловало, но пропустить это я не мог и тут же встал из‑за стола, затушив сигарету в пепельнице.
И вправду — это следовало увидеть.
В центре кабинета стоял… Или стояло? Даже не знаю, как верно охарактеризовать существо, почтившее нас визитом.
Оно вроде бы как принадлежало к мужскому полу, но при этом одето было так, как никто из прямоходящих, числящих себя в сильной части человечества, одеваться не стал бы. По крайней мере из тех, кого знаю я лично, а я повидал и многое, и многих. Бог с ним, с оранжевым укороченным пальто и салатовым шарфом, но портки‑то где? Вместо них было что‑то, более напоминавшее то ли юбку, то ли шаровары. Плюс остроносые лакированные сапожки на каблуке. Венчал же это великолепие головной убор, который можно было бы назвать 'котелком' если бы у него были менее широкие поля и в него не было воткнуто какое‑то ярко — оранжевое с прозеленью перо.
Про макияж, сережки и все прочее я даже упоминать не хочу. Оно имело место быть, но упоминать — не хочу.
Оно смотрело на нас, мы смотрели на него. И только Таша смотрела на буррито, которое было у нее в руках. Видимо, она гадала — то, что перед ней стоит, оно на самом деле есть, или ей просто подложили галлюциноген в этот мексиканско — армянский харч?
— Ээээ — выдавил из себя я — А вы — кто?
— Или что? — тут же добавила Шелестова.
— Или откуда? — неожиданно включился в беседу Петрович — Из какой звездной системы? Это я на всякий случай спрашиваю, есть у меня в планах один комикс, на космическую тематику. Я вашу планету в нем героев заставил бы огибать стороной. Хотя… Может — наоборот. Им же надо страдать и преодолевать? Они же порядочные герои, не какие‑нибудь скользкие приспособленцы.
— Вот что за однобокий подход? — возмутилось существо, вознеся к небу, которое было скрыто от него потолком, свои ухоженные руки — Всегда одно и то же! Это просто оскорбительно.
— Вы так и не ответили на вопрос — поторопил его я — Кто вы? Исразу — к нам вы зачем пожаловали? Может — просто дверью ошиблись? Хотя, если честно, даже предположить не могу, что вы вообще забыли на нашем этаже. Нет, один из ваших у нас есть, он кассиром у нас служит, тот еще… Финансист, прости господи. Если и не по половому признаку, то морально — точно. Но он хоть и из ваших, но уже вряд ли проявляет какую‑либо прыть, просто в силу возраста.
— Он, скажем так, теперь уже пассивный финансист — уточнила Шелестова.
— Градус бреда нарастал — наконец отмерла Вика.
— Согласен с вами, милочка — милостиво согласился с ней необычный посетитель и изобразил руками нечто вроде дрыганья — Я — Максимилиан Серебряный!
— А, ну теперь все понятно! — закивала Шелестова с глубокомысленным видом.
— Действительно? — удивился я, посмотрев на нее.
— Это сарказм! — пояснила она — Шеф?
И она скопировала жест визитера, состроив возмущенную рожицу.
— И что тебе, Максимилиан Серебряный, от нас надо? — Вика уперла руки в бока — Сразу скажу — мы ни в какую секту записываться не будем.
— Какую секту? — удивился этот чудик — Я пришел спасти вас! Вы же гибнете!
— Мне страшно — подала голос Ксюша.
— Мне тоже — успокоил ее Стройников — Оно стоит в двух шагах от меня. А если оно кусается? Представляешь, что может случиться, если оно укусит меня за шею? Я же могу стать таким же! Димон, если такое случится — пообещай убить меня!
— Не вопрос — откликнулся Самошников — Только, чур, я тогда твой мотоцикл заберу себе на память. Буду на нем гонять и тебя вспоминать.
— Боже, какие вы зашоренные! — Максимилиан, покачивая бедрами, сделал несколько шагов в моем направлении. Вика дернулась так, как будто хотела меня закрыть своим телом — Я пришел спасать ваше дело! Разве вы не видите сами, что ваш еженедельник, ваш 'Вестник Файролла' — он гибнет!
— В самом деле? — удивился Петрович — Вот не знал!
Мне полегчало — все потихоньку вставало на свои места. Очередной городской сумасшедший. Такие типы, бывало, захаживали в редакцию. Не так часто, как распространители билетов, кричащие чуть ли не в коридорах: 'Мы хотим пригласить вас в театр' или дедки, которые махали клюками и доводили до нашего сведения, что: 'Развалили страну, демократы проклятые', но — захаживали. Их даже охрана не останавливала, с интересом потом глядя на лица сотрудников. Практически — реалити — шоу.
— Ну конечно же! — с придыханием сообщил ему Серебряный, меняя, к моей радости, свое направление. Петрович, судя по всему, показался ему более перспективным собеседником — Разве вы не чувствуете этот запах? Запах гнильцы, которая окутала все ваше коллективное творчество.
— Это не от творчества пахнет — Мариэтта показала пальцем на Ташу — Это у Звягинцевой в столе сухарики в незакрытом пакете плесенью покрываются. Я вообще поражаюсь — куда в нее лезет? Сама маленькая, а ест за троих! И везде у нее пища лежит недокушанная! Скоро не то, что плесень — тараканы поползут.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});