Они вошли в маленький холл с резной спиральной лестницей. Вокруг сверкали полированное дерево и начищенная медь. Короче, Англия времен королевы Виктории в двух минутах ходьбы от Бонд-стрит, лондонского торгового центра. На Манхэттене такого не встретишь.
— Где мы? — тихо спросила Кейт.
— В моем клубе. В другом месте нам пришлось бы заказывать столик. Идем в бар, кажется, тебе сейчас не повредит что-нибудь бодрящее.
Кейт попала в какой-то иной мир. Она, конечно, слышала об английских мужских клубах, но не представляла, как они выглядят на самом деле.
Поднявшись по лестнице, они с Чарли оказались в комнате с деревянными панелями, горящим камином и старинными портретами предков. В стиле Хогарта[10].
В углу двое пожилых мужчин играли в триктрак, а за аркой находилась другая комната, поменьше, но лучше освещенная. В баре никого не было, что Кейт вполне устраивало. Ей не хотелось общаться с незнакомыми людьми в этом странном месте, к тому же ей казалось, что они все равно говорили бы на разных языках.
Да и человек, который стоит рядом, берет аперитивы и заказывает ужин, в сущности, тоже незнакомец.
— Знаешь, дорогая, у тебя сейчас такой вид, словно ты в шоке, — заметил Чарли. — Не волнуйся, первые сто лет будет трудно, потом освоишься.
Столовая тоже оказалась полупустой. Чарли объяснил, что в пятницу многие члены клуба уезжают в свои загородные поместья.
Они сели за столик у камина. Англичане плохо отапливают помещения, и вскоре левая нога Кейт нагрелась от камина, а правая замерзла.
И это помогло ей восстановить душевное равновесие. Да, в этом клубе висят старинные картины, и красное дерево здесь, наверное, бесценно. Зато англичане так и не сумели провести центральное отопление.
Страх перед величием обстановки исчез, и Кейт стала прислушиваться к тому, что говорил Чарли. А он рассказывал о своей поездке в Калифорнию и о заключенной сделке.
Говоря о деле, Чарли словно оживал, и Кейт постепенно увлеклась его рассказом настолько, что забыла о том, где находится. Он описывал людей, с которыми встречался. Актеров с их легко ранимым самолюбием. Продюсеров, которых интересовали не столько таланты, сколько их цена. Ну и конечно, центральное место в рассказе занимали сами переговоры. Это Чарли любил больше всего, ради этого он и ездил в Голливуд.
Но тут к их столику подошла официантка, и Кейт вернулась к действительности.
— Что-то не так? — обеспокоенно спросил Чарли.
— Я чувствую себя здесь не на месте.
— Да ладно тебе притворяться.
— О'кей, буду с тобой откровенна. Когда ты рассказываешь об Америке и о том, чем там занимался, мне это понятно. Но эти люстры, восточные ковры, то, как ты говорил с официанткой… Будто она служанка в твоем доме. Это мне понять трудно. Сразу возникает ощущение, что ты — другой человек. Незнакомый и непонятный.
— Зачем так прибедняться? Насколько я помню, ты родилась в Вестчестере, а не в Бронксе.
— Но расстояние между Вестчестером и британской аристократией — полмира.
— А занимаясь любовью, мы тоже были далеки?
— Намного ближе, чем сейчас.
— В таком случае, — сказал он, кладя вилку, — нам пора отправляться домой.
Выходные они провели в его квартире на Итон-сквер. Если бы она шла к Дугу, то сначала забежала бы к себе, чтобы сменить белье, захватить косметику и, может, какие-нибудь джинсы. Но она направлялась к Чарли, следовательно, ни в чем не нуждалась. Она пользовалась его мылом и шампунем. Когда было холодно, надевала один из его халатов, а когда хотела есть, опустошала его холодильник. Кейт была счастлива.
Почти все время они лежали в постели. А в промежутках между сексом разговаривали. Он рассказывал ей о своей жене, она ему — о Теде. Ей почему-то казалось, что это поможет его забыть.
— Я и не ожидал, что ты окажешься невинной девочкой, — сказал Чарли. — В твоем возрасте это выглядело бы странно.
— Но рассчитываешь на то, что я тебя полюблю?
— Да. Без любви все это пошло.
Кейт улыбнулась, подумав о Дуге.
— Не столько пошло, сколько бессмысленно. Но любовь ко многому обязывает.
— Тогда ограничимся привязанностью. Или участием. Прекрасные чувства, если ты еще не готов к любви.
— Но я хочу любить тебя, черт возьми. Только мне кажется, это невозможно.
— Почему невозможно? Дело во мне или в тех местах, где я бываю?
— Скорее в тех местах. Взять хотя бы вчерашний клуб. Для меня это совсем другой мир. Я никогда не привыкну, даже если б захотела.
— Я и не заставляю тебя привыкать, — с некоторым раздражением ответил Чарли. — Мне просто хотелось, чтобы ты взглянула. Это могло показаться тебе скучным и старомодным, Кейт, однако в такой обстановке я вырос и, между прочим, всю жизнь вынужден был привыкать к чуждому мне. Как ты думаешь, легко ли молодому родовитому англичанину самому пробиваться в том мире, где люди привыкли зарабатывать себе кусок хлеба трудом? В твоем мире, Кейт. Я уже рассказывал тебе, что начинал свою карьеру актером в провинции. Я даже говорил по-другому. Всякий раз, когда я заходил в паб и заказывал пиво, люди прыскали со смеху. Но я выдержал. И привык. Хотя и не сразу. За одну ночь такие вещи не происходят.
Кейт по-новому взглянула на своего любовника.
— Прости, — сказала она. — Я не знала. Настолько увлеклась собственной персоной, что совершенно забыла о тебе. Прости, если я грубо отозвалась о твоем мире.
Чарли притянул ее к себе:
— Ты защищала свой мир, дорогая. Ничего, скоро нам будет легче.
Чарли ошибся. Все только усложнилось. Но, решив полюбить, Кейт уже не могла остановиться на полдороге. Более разумная женщина провела бы четкую границу дозволенного, ибо Чарли Гамильтон требовал слишком многого: ему нужна была копия покойной жены. Но Кейт поплыла по течению.
Файона прекрасно готовила, поэтому Чарли ожидал, что Кейт тоже начнет устраивать маленькие званые обеды. Или даже пиршества для них двоих. Увы.
Летом Файона играла в теннис, а зимой охотилась верхом. И то и другое у нее здорово получалось. Кейт же могла выделить лишь час на тренажерный зал три раза в неделю. Не больше.
Через пару месяцев Чарли сделал новое открытие: Кейт не умеет вышивать и не интересуется старинным фарфором. К тому же грязное белье она сдавала в прачечную. Более того, она ждала, что и он будет поступать так же.
Чарли все это очень смущало. Он никогда еще не встречал женщину, для которой смысл жизни заключался не только в удовлетворении желаний мужчины. Независимость Кейт явилась для него большим испытанием.