этот был уникальным — если у каждого участника рынка окажется по своему собственному печатному станку, то, понятное дело, система развалится, а ценность такого ресурса окажется нулевой. Также важно, чтобы воспроизводимые этим уникальным печатным станком деньги были интегрированы в фактическую экономику — производство денег на необитаемом острове, как мы понимаем, лишено всякого смысла. Но и это ещё не всё. Такие деньги должны восприниматься как ценность, и в этом сила их влияния — долларов, как известно, много, но не все так хороши, как американский (сравните с зимбабвийским и, как говорится, почувствуйте разницу). Теперь посмотрим на это дело сверху, чтобы увидеть: мы постоянно крутимся вокруг вопроса о «субъекте» (акторе) — что это за «мистер кто», способный произвести деньги и навязать их в таком качестве другим участникам рынка? Собственно, он и есть остов искомого ресурса, и убери мы этого «мистера кто» — ни для кого его деньги, как керенки Временного правительства в 1917 году, больше не будут деньгами.
Собственно, в предыдущем абзаце и были обозначены ключевые критерии ресурса — то есть те признаки, на которые мы должны обращать внимание, пытаясь понять мощность того или иного ресурса:
• во-первых, возобновляемость: ресурс — это не то, что иссякнет завтра, а то, что будет воспроизводиться снова и снова с течением времени;
• во-вторых, уникальность: ресурс — это то, что обладает высокой конкурентоспособностью, то есть одновременно востребовано и ограничено в объёме;
• в-третьих, интегрированность: ресурс — это то, что таким образом включено в существующие системы отношений (производственные процессы, социальные потребности, геополитика и т. д.), что исключение его из соответствующих систем с неизбежностью приведёт к необходимости их серьёзной перестройки;
• в-четвёртых, влиятельность: ресурс — это то, с помощью чего можно влиять на поведение тех или иных агентов, определяя таким образом конфигурацию будущего;
• и, наконец, пятый критерий, который, по существу, является необходимой половиной дела — неотчуждаемость (персонифицированность): ресурс — это то, что зиждется на индивидуальном или коллективном акторе и без этого актора не может работать как ресурс.
Иными словами, если некая сила возобновляема, интегрирована в соответствующую сферу и при этом относительно уникальна (то есть способна выдерживать конкуренцию с другими ресурсами), а также существенно влияет на развитие событий (на рисунок будущего), она неизбежно обладает своим актором (принцип неотчуждаемости), и сам этот актор делает соответствующий ресурс ресурсом. При этом, конечно, необходимо помнить, что всякий ресурс обладает своим хронотопом — местом и временем действия, но пока указанные критерии работают, можно не сомневаться, что и место, и время у него (по крайней мере, пока) есть.
Но вернёмся к началу: за ресурсом, в отличие от «доверия» (ценности «Капитала 2.0»), всегда стоит что-то фактическое — конкретные люди и мнения, определяющее поведение людей, знания и технологии (включая знания, необходимые для распространения технологий, и технологии, влияющие на мнения людей), природные ископаемые, производство денег и т. д. Но силу данная фактичность (физичность) обретает не сама по себе, как некая самодовлеющая ценность «Капитала 0.0» или «Капитала 1.0», а благодаря акторам, которые используют её определённым образом в определённой конфигурации отношений, влияя на то, каким станет будущее. То есть, с одной стороны, мы всегда имеем некий исходный, первичный элемент реальности, с другой стороны, мы — как акторы — всегда (если речь идёт именно о ресурсе) определённым образом манипулируем им (причём желаемый эффект может возникать вовсе не в той сфере, где этот исходный элемент реальности расположен). И в этом, возможно, главная особенность ценности «Капитала 3.0» — ресурса: если прежние ценности — «товары», «деньги», «доверие» — были призваны обеспечить будущее, то «ресурс» призван изменить его под своего актора. И это, надо признать, принципиально новый способ овладения временем.
Сопоставим ещё раз известные нам «Капиталы»: в случае «Капитала 0.0» мы запасались ценностями, которые непосредственно могли удовлетворить наши потребности («товарами»), в случае «Капитала 1.0» мы запасались тем, что могло производить товары (в том числе и деньгами), в случае «Капитала 2.0» мы запасались тем, что позволяло нам рассчитывать на долю в совокупном богатстве, — «доверием», а теперь мы можем запасаться только тем, чем мы сами можем влиять на своё будущее. В шутку я бы сказал так: «Капиталист 0.0» говорит «У меня что-то есть!», «Капиталист 1.0» — «У меня есть на что!», «Капиталист 2.0» — «У меня нет, но мне доверяют!», а «Капиталист 3.0» — «У меня есть то, почему я необходим!» (или «почему вы должны будете принимать меня в расчёт…»).
Сейчас мы, всей своей цивилизацией, бодро входим в фазу тестирования самых разных ресурсов. Отдельные государства, авторитарные режимы, национальные автономии, профсоюзы, целые сектора экономики, технологические компании, религиозные объединения, экспортёры и импортёры, террористические организации, средства массовой информации и разного рода концепции массмышления (наподобие «глобального потепления» и др.) — все и каждый осмысливают себя как ресурс. И всегда вопрос ставится одним и тем же образом — где, что и как мы можем отжать, для того чтобы изменить расстановку сил в будущем (и их всё меньше волнует, какая цена будет заплачена за это сейчас). Причём характерно, что все эти процессы текут в направлении децентрализации — национальные автономии пытаются провести референдумы о независимости, европейские страны грозят выходом из Евросоюза, ООН в принципе перестала играть хоть какую-то роль в мировой политике, союзнические связи США — с ОАЭ, Израилем и той же Европой — трещат по швам. И чем сложнее, чем сложносочинённей система, тем труднее ей в этих условиях удерживать свою цельность. Акторы, распространённые теперь предельно дисперсно, почувствовали свою силу и проверяют, на что её хватит. Поначалу может показаться, что эта тенденция не более чем попытка разойтись по своим квартирам (словно бы сказалась усталость от переизбытка общения), но в действительности это лишь способ возвысить свой голос, заставить с собой считаться, а проще говоря — отжать ресурс.
Ситуация предельно непростая, чем-то напоминающая физическую сингулярность, но это ведь только усиливает стремление акторов преуспеть в игре… Часть представителей европейской политической элиты считает, например, ресурсом возможность ограничения на въезд для мигрантов. Лидеры ИГИЛ[144], в свою очередь, изыскивают свой ресурс в радикальной вере и собственной социальной ответственности (говорят, они творят чудеса социальной ответственности в отношении единоверцев). Столкнутся ли эти ресурсы на одном поле? Может быть. Или вот формируемая западным миром «независимость от энергетических ресурсов» — это, безусловно, ресурс воздействия на «страны-изгои», но ведь никто и представить себе не может, к каким последствиям приведёт использование данного ресурса, ведь для «стран-изгоев» это подчас единственный ресурс. В конце концов, все наши игры с деньгами касались виртуального, то есть угроза если и существовала, то виртуальная: мы могли потерять виртуальную уверенность в виртуальной защищённости в виртуальном же будущем,