Иногда в школе учителя читали ему сказки, и эти истории не были ворованными, но они рассказывались для всех детей в классе и никогда — только для него.
Но сейчас кто-то рассказывал ему сказку. Не украденную. Не ту, которой он должен был поделиться с целым классом. Это была сказка только для него. Он знал это наверняка, потому что Сказочник крепко держал его за руку. И ладонь прижималась к его щеке, а бархатный рукав касался подбородка. Ладонь говорила ему, что он в безопасности и нужен кому-то.
Гарри и раньше снились подобные сны, но таких реальных не было никогда. Ни одного с запахом имбиря и душистого перца, с тёплой тяжестью одеяла.
— Твоя мама говорила, что это её любимая сказка, Гарри, — заговорщицки сообщил Сказочник. — Ей больше всего нравились сказки, которые заставляли её смеяться.
Сказочник начал рассказывать историю о Зайчихе-Шутихе*.
Гарри уплывал на словах, как на волнах. Через некоторое время он потерял нить рассказа и просто слушал голос, который продолжал говорить, давая мальчику понять, что он не один.
Потом резкая боль пронзила шею. Испугавшись, он вскрикнул и тут же подавил вопль, боясь, что услышит дядя Вернон — будет чертовски больно, если тот ударит его снова.
— Гарри, — прошептал кто-то, — тебе больно?
Гарри попытался кивнуть, но голова не двигалась.
— Да, — прохрипел он, чувствуя себя, как в тумане, и всё больше тревожась. Он не понимал, где находится и кто всё ещё держит его за руку. Это было не так уж плохо, но ему не хотелось, чтобы владелец руки думал, что он ребёнок.
Однако Гарри не смог удержаться и крепче вцепился в руку, когда та попыталась отодвинуться.
— Отпусти. Я дам тебе зелье.
Гарри неохотно сделал, как было велено, и приоткрыл глаза, но в комнате было темно. Изголовье кровати было приподнято, так что он полусидел. И кто-то сидел рядом с ним — кто именно, в темноте и без очков он не мог разглядеть.
Этот Кто-то произнёс несколько тихих слов, и через секунду Гарри почувствовал, что боль начала ослабевать.
— Я наколдовал тебе в желудок кое-что от боли, — сказал мужской голос, показавшийся Гарри знакомым, но он не смог вспомнить, откуда знал его. — Тебе небезопасно пытаться что-то проглотить, пока не закончится действие костероста.
— Я что, упал с метлы? — прохрипел Гарри, хотя и не чувствовал привычной боли. Однако его тревога уменьшилась. Он, должно быть, в Хогвартсе, раз ему дали костерост и Кто-то говорил о зельях. Значит, всё было в порядке, дядя Вернон не сможет добраться сюда.
— Ты не помнишь? — серьёзно спросил Кто-то.
— Нет, — Гарри задумался, не совершил ли он какую-нибудь глупость.
Кто-то тихо вздохнул.
— Мы поговорим об этом позже, — прошептал он, подтверждая мысль Гарри о том, что он сделал что-то дурацкое. Интересно, в какие неприятности он попадёт, когда поправится? — Тебе нужно ещё что-нибудь?
Болеутоляющее зелье сделало Гарри более откровенным, чем обычно.
— Ты рассказывал мне сказки, — прошептал он. — Я никогда не слышал подобных историй.
— Это волшебные сказки. Кажется, они успокаивали тебя, пока мадам Помфри разбиралась с твоей шеей, — слегка натянуто пояснил Кто-то.
Значит, этот Кто-то и был Сказочником. Тем самым, с тёплой ладонью и бархатным рукавом.
— Спасибо, — Гарри было важно, чтобы Сказочник понял его. — Знаешь, уродам не рассказывают сказок, — он говорил немного невнятно. — Сказки читают детям, которых хотели. Тётя Петуния мне говорила.
— Что она имела в виду, говоря о «детях, которых хотели»? — медленно спросил Сказочник.
— Обещай, что никому не скажешь, — попросил Гарри. Он знал, что не должен говорить такие вещи незнакомцам, но ведь на самом деле Сказочник не был чужим человеком, даже если в данный момент Гарри не мог его вспомнить.
— Даю слово.
Гарри почему-то знал, что Сказочнику можно доверять и он сдержит своё обещание.
— Тётя сказала, что моя мама до своей смерти не хотела меня, — хрипло прошептал Гарри. Это была его самая тёмная тайна. — Сказала, что мои родители вынуждены были пожениться. Что для всех было бы лучше, если бы в той аварии погиб и я.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Твоя мать погибла не в результате несчастного случая, Гарри, — тихо сказал Сказочник.
— Неважно, она всё равно умерла. Только не говори тёте Петунии, что я передал тебе её слова, ладно? — его горло было странно колючим и болезненным, голос охрип. Было больно продолжать говорить.
— Не скажу, — согласился Сказочник. О, конечно, Сказочник ведь волшебник, он не знает тётю Петунию. — Знаешь, Гарри, — нерешительно произнёс Сказочник, — твоя мама действительно пошла на многое, чтобы произвести тебя на свет.
— Тётя Петуния знала бы… — Гарри не хотел слышать фальшивых утешений.
— Я знаю, Гарри. Я был там, — весьма уверенно заявил Сказочник.
Гарри, закрыв глаза, секунду сидел молча, собираясь с духом.
— Ты мог бы… — Гарри запнулся, не желая огорчать Сказочника — тот был ужасно терпелив с ним, и глупо было просить о большем.
Ладонь снова накрыла его руку, и Гарри притянул её к лицу. Бархатный рукав пах имбирём и душистым перцем.
— Я мог бы… что?
— Расскажи мне ещё одну историю.
Вторая рука потянулась вперёд, входя в ограниченное поле зрения мальчика очень медленно, тем не менее Гарри слегка съёжился. Но рука просто убрала чёлку с его глаз.
— Конечно, расскажу, — прошептал Сказочник. — Столько, сколько захочешь.
_______
*Зайчиха-Шутиха и её Пень-Зубоскал (Babbitty Rabbitty and her Cackling Stump) — сказка из сборника «Сказки Барда Биддла» (прим. пер.)
========== Глава 38. Копнуть глубже ==========
Эйлин Снейп, урождённая Принц, всегда была непреклонна в том, что касалось ответственности, и с самого раннего возраста внушала это своему сыну. Более того, Тобиас Снейп привил Северусу сильное чувство долга. Тобиас был прекрасным примером того, что происходило, когда человек не выполнял свои обязанности.
Долгие годы Северус считал своим долгом защищать честь матери. Изначально Тёмный Лорд предложил молодому волшебнику-полукровке способ завоевать славу и почёт. Способ восстановить почти угасшее имя Принцев.
Когда Северус увяз слишком глубоко и обнаружил, что Тёмный Лорд планирует не просто править маглорожденными, а уничтожить их, он постарался завоевать доверие Тёмного Лорда и положение в рядах Пожирателей Смерти, чтобы помочь другой стороне и защитить тем самым свою лучшую подругу и её маленькую семью. Когда же он не смог спасти Лили, ему пришлось защищать её сына. Он опять абсолютно всё испортил и решил, что впредь этого не допустит.
Северус сидел рядом всё время, пока Поппи возилась с шеей Гарри, а потом и после, пока зелье действовало наиболее болезненно, настояв, что сам присмотрит за Поттером первые несколько часов. Если звук его голоса, рассказывающего детские сказки, успокаивал мальчика, то Северус не собирался ничего обсуждать, он просто не мог заставить себя оставить своего ребёнка в таком состоянии — растерянного, расстроенного и страдающего.
Хотя, к сожалению, запутанный разговор, состоявшийся после того, как Гарри получил последнюю дозу болеутоляющего зелья, разрушил последние остатки самообладания Северуса.
Дамблдор узнает об этом, и Петуния наверняка заплатит за свою ложь. Северусу пришлось напомнить себе, что месть не поможет ребёнку. Однако это могло бы помочь самому Северусу, ведь до того, как он стал Пожирателем Смерти, Мастером зелий или даже просто чьим-то другом, он уже слышал подобные слова, обращённые к нему. С самого раннего детства. И даже сейчас, спустя столько лет, он слышал голос своего отца, а потрёпанные навыки окклюменции не помогли ему очистить разум от одного особенно болезненного воспоминания.
Он вспомнил дверь, распахнувшуюся глухой ночью и разбудившую его своим грохотом. Сколько ему было? Одиннадцать? Двенадцать?
— Тобиас, — умоляюще произнесла, стоя на лестнице, бледная и дрожащая Эйлин.
Северус не был уверен, что сделал тогда что-то не так. Или, возможно, в то время он знал, но сейчас не мог вспомнить, был это реальный или воображаемый проступок.