самолётов. Мессеры в основном. Не так уж они нам и нужны, но чем больше зубов вырвем, тем лучше.
— А ваш сын как, товарищ Павлов? — вождь делает ответный жест в дружеском стиле. Пожалуй, стоит расценить как ещё одну форму поощрения. Приближение к первому лицу даже на сантиметр, за такое многие душу дьяволу заложат.
— Поскромнее, чем Василий, но он и не на переднем краю воюет, — опять скрытый комплимент сталинскому чаду. — Орден Красной Звезды я ему, пожалуй, выпишу. Он его точно заслужил…
21 января, среда, время 14:40.
Карельский перешеек, позиции 23-й армии.
Борис.
— Прекратить огонь! — нахально командую комбатами миномётных батарей. Их у меня четыре. По две на каждую сторону дороги.
Яшка страхует продвижение ударной группы сзади. Мы действуем по рецепту вермахта. На чужую, то есть, нашу, но оккупированную территорию вторгается танковая ударная группа. Фирменная фишка финнов — тотальный снайперизм. Выдвигается небольшая группа в три-четыре человека, занимает позиции и ждёт нашу колонну. Выбрав удобный момент, производят несколько снайперских выстрелов, могут обстрелять из пулемёта, тут же отходят. Отходят, но не уходят. Перемещаются дальше по ходу движения.
Мой отец в Белоруссии и не только там применял такую же тактику. Единственно, он пулемётиками не обходился. Так что знакомо всё.
Если мы обучились этой тактике, то кто нам помешает разработать контртактику? От отца наслушался, насколько важно господство в воздухе. Сейчас на своей шкуре мы все чувствуем важность этого фактора.
Кидаю взгляд на небо перед тем, как дать батареям новые вводные. Над нами кружит два СБ. Дают координаты Яшке, ещё и сами могут отбомбиться.
Переместить миномётный огонь так, чтобы зона поражения вплотную примыкала к предыдущей, практически невозможно. Но очень надо формировать по флангам движения колонны «санитарные» полосы. Честно говоря, вчера при прорабатывании плана продвижения, встал в тупик. Спасибо Яшке, выручил.
— Вы сами себе трудности создаёте, — насмешливо скривил губы. — Надо сделать так…
Когда объяснил, сразу показалось всё простым и очевидным. Батарею надо ставить параллельно вектору движения, за ней следующую. Таким же образом, в линию параллельно движению. После нескольких залпов второй батарее меняется прицел не на следующую зону поражения, а на один шаг дальше, за зоной поражения первой батареи. То есть, шаг для каждой батареи увеличивается, что снимает проблему прицеливания. Зоны поражения идут штрихами, но при совмещении двух штриховых линий можно добиться сплошной линии.
За командой прекратить огонь следует двойное продвижение. В леса по бокам дороги входят лыжные батальоны, продвигается и колонна до «нетронутого» участка. Время от времени по придорожным кустам лупят танковые пулемёты. Мы не оставляем возможным засадам ни одного шанса. И двигаемся достаточно быстро. Рассекаем Карельскую группировку на две части.
Настоящий ужас начинается ближе к ночи, здесь зимняя ночь наступает очень быстро. Когда мы наткнулись на крупную группу войск и мой отец поднял в воздух большую авиацию.
— … — потрясённый Яшка бормочет что-то похожее на «эйзе тахат». Еврейский мат?
Я-то даже материться не могу, внутри будто застыло всё. Словно те кислородные бомбы, упавшие в паре километров от нас, и меня примораживают.
Зона сплошных пожаров это жутко. Финны думали, что удары «катюшами» — самый страшный привет от русских. Как оказалось, всего лишь цветочки. Лес, родной дом для финнов, их укрытие и грозный помощник в войне, вдруг становится огненной ловушкой.
25 января, воскресенье, время 20:05.
Подмосковье, «Ближняя» дача Сталина (Кунцево).
— Может, ещё прогуляемся? — предлагаю Сталину, когда он поворачивает к крыльцу. Соглашается.
— Пять минут можно… война заканчивается, товарищ Павлов.
— Да, Иосиф Виссарионович. Война заканчивается и наши дети живы, — не только про наших с ним говорю, вообще, об очень многих молодых людях, оставшихся в живых. В отличие от другого варианта, когда почти целиком погибло поколение двадцатых.
— Наши дети живы, — задумчиво повторяет Сталин. Яков в этой реальности получил тяжёлое ранение в начале войны и был комиссован.
— Надо думать, что делать дальше. Для этого вас и пригласил.
Дойдя до леса в очередной раз, разворачиваемся обратно.
— Чем бы хотели заняться после войны, товарищ Павлов?
— Белоруссией, Иосиф Виссарионович, — разок позволил себя так называть, я и продолжу. — Вопросы трофеев, контрибуций и репараций многие понимают слишком приземлённо. Генеральная линия должна быть другой. Белоруссию хочу сделать в этом деле застрельщиком. Географически удобнее.
— И какой же? — глаза вождя вспыхивают неподдельным интересом.
— Надо снять с Германии, Австрии, Чехословакии современные технологии. По всем отраслям. У них очень высокая промышленная культура, хорошие инженерные школы. Не только в производстве оружия. Продублировать или даже вывезти какие-то заводы достаточно просто. Индустриальную культуру, которой в Европе уже лет сто, перенять намного сложнее. Создать инженерные школы тоже непросто. Вот я и хочу этим заняться. Это должно стать нашим главным трофеем.
— А кто займётся армией? Кто будет наркомом обороны?
— О-о-о, товарищ Сталин, — перехожу на официальное обращение, мы заходим в дом, — таких генералов у нас сейчас вагон и маленькая тележка. Выбирай — не хочу.
— И кто же это? — мы уже раздеваемся в большой прихожей.
— Никитин, Анисимов, Рокоссовский, Конев, Василевский, Ватутин…
— Жукова в этом списке нет? — хитренько улыбается Сталин. Мы уже в общей комнате и остальные гости к нам прислушиваются.
— Жуков, Кузнецов Фёдор Исидорович, мой Кузнецов, Коробков на подходе. Им ещё опыта набраться надо. Но самой лучшей кандидатурой для мирного времени будет Богданов. Он у меня главный специалист по обучению войск и приведению их в боевую готовность. Как раз то, что нужно.
Все внимательно слушают, Сталин кивает, хотя соглашаться не спешит. Пусть думает. Мне тоже нужно подумать о своём выездном мобильном штабе. Чтобы мог приехать на любой фронт со своими людьми и моментально включиться в работу. По всем направлениям. Мне специалистов по двум ключевым областям не хватает, разведка с авиасоставляющей и контрразведка.
Но собрал нас Сталин вот для чего. Как в детском стишке: мы делили апельсин, много нас, а он один. По вводному слову Сталина понимаю, что речь пойдёт о послевоенном устройстве Европы и нашему месту в нём.
— Давайте вместе подумаем, товарищи.
— Коммунистов надо к власти приводить, — без разбега бухает Каганович. Микоян одобрительно улыбается.
— Если они там есть, коммунисты… — отзываюсь скептически.
— Считаете, что нет, товарищ Павлов? — Сталин смотрит с некоей строгостью во взоре.
— Не знаю.