не быть.
– Подождите! Кинн!..
Он обернулся – я заглянула в его дымчато-серые глаза и, не обращая ни на кого внимания, произнесла:
– Когда ты меня спросил, почему я каждый раз тебя спасаю, я сказала не всю правду. – Всё вокруг отдалилось, остались только мы с Кинном. – На самом деле я спасала тебя потому, что люблю тебя, Кинн Террен. – Шепотом я повторила: – Я люблю тебя, Кинн.
Карательница за плечом Кинна громко хмыкнула и, резко развернув его, вытолкнула за пределы Квартала.
Но мне хватило тех мгновений, пока мы смотрели друг другу в глаза, чтобы увидеть в его взгляде изумление и – радость.
Оглушенная, я не заметила, как дремер вывели за щит, и очнулась только тогда, когда рядом осталась одна Кьяра.
– Это было… смело, – раздался вдруг сзади голос Глерра.
Имрок Дейн отпустил меня, и я обернулась. Синеглазый дремер посмотрел на нас с Кьярой и задумчиво проговорил:
– Значит, сестры… Честно, не ожидал, хотя и видел ваше сходство.
Кьяра тихо фыркнула и, взглянув на младших дремер, сказала юноше:
– Береги их. Теперь, кроме тебя, у них никого нет.
Он серьезно кивнул, а она повернулась к Имроку Дейну.
– Вы обещаете разобраться с убийцей?
Помедлив, он холодно ответил:
– Убийца понесет заслуженное наказание.
Оглянувшись напоследок, сестра направилась к Карателю с камнями, а Глерр протянул:
– Знаешь, я все-таки хочу написать ваш портрет. Заново.
– Надеюсь, я когда-нибудь его увижу, – тихо сказала я.
Когда я запила водой крошечный камешек – на этот раз не почувствовав никакого жжения в груди, – я обернулась.
Глерр улыбался, но в его улыбке сквозила грусть. За его спиной плакала Люцилла, прижав к себе Тишу, а Мар стоял рядом, неловко ее приобняв. Через улицу, в тени арки, я разглядела четыре темные фигуры – все в черном, даже Бэлла, в память о Сае.
Тяжелые тучи всё ползли по небу, нагоняя сумерки, но, когда я помахала рукой на прощание, мне помахали в ответ – и Глерр, и Тиша, и Мар, и Люцилла. От этого простого жеста в груди у меня потеплело, и, вытерев выступившие слезы, я вслед за сестрой покинула Квартал Теней.