Последнее отчаянное усилие всплыть отняло те крохи сознания, которые еще оставались. Черные воды сомкнулись над головой.
«Лиридона? Теперь я твоя».
Но река ничего не ответила. Засмотрелась, должно быть, на узкий серп Шиларджи, взрезавший весеннюю ночь…
Лаирдэйн со свойственным шурианской реке коварством оплетала ноги Грэйн подводными травами, заливала ролфи глаза и плескалась в ушах. Да еще и тянула безвольную шуриа к себе, на дно, словно не желая отдавать ее ролфи. Но речному духу, если это и впрямь он, не тягаться с дочерью Морайг, у которой вместо крови слезы морской богини в жилах и волчья ярость затмевает остатки разума. Грэйн, рыча и отплевываясь, вырвалась из речной хватки и выволокла полудохлую мокрую шуриа на мелководье. Прямо за косу.
Берег здесь был глинистый и крутой – нельзя и помыслить о том, чтоб взбираться на него у всех на виду, да еще и пленницу за собой волочить. Стоя по колено в воде, Грэйн настороженно огляделась. В темноте раздраженно плескалась Лаирдэйн да метался свет фонаря по палубе баржи. Здесь оставаться было нельзя, да и шуриа… Ролфи обернулась на жертву. Бледная, безмолвная, та лежала наполовину в реке, и лицо ее, совершенно неживое, слегка светилось какой-то потусторонней прозеленью. Жива? Захлебнулась? Нет времени выяснять! Грэйн огляделась, словно затравленная волчица, которую псы уже хватают за ляжки. Захлебнулась, значит, откачаем. Право, нужно гораздо дольше пробыть в ледяной воде, чтоб захлебнуться и замерзнуть насмерть. А один из самых быстрых способов привести недотопленную жертву в чувство…
Еще немного, и ролфийка сняла бы со своей пленницы скальп. От этой резкой боли шуриа и пришла в себя.
Ролфи оскалилась и уже привычно закинула изрядно потяжелевшую графиню на плечо – головой вниз. Довольно ухмыльнулась, почувствовав, что сердце шуриа бьется ровно и сильно. Все-таки живая! И припустила по мелководью прочь от шлюза тяжелой рысцой, отчасти специально встряхивая добычу посильнее. По лицу и плечам Грэйн хлестали спускавшиеся до самой земли голые ветки каких-то кустов – совсем как розги, но озверевшей эрне Кэдвен было плевать. А уж тем более не волновало ее, что те же ветки превратили шелковый подол и бельишко пленницы в иссеченные на лоскутки лохмотья, сквозь которые просвечивал тощий зад графини и ее ноги в пупырышках. Грэйн несла властная сила инстинкта: утащить добычу в логово и уж там попробовать на зуб. Боли ролфи не чувствовала, усталости тоже, да и спать больше не хотелось. А про диллайнскую птичью магию она и вовсе не вспоминала, словно речные воды смыли с нее все эти поганые пушинки и перышки. А самое главное – некая трезвая часть сознания Грэйн, не захлебнувшаяся в радостно выплеснувшемся на волю бешенстве, прекрасно сознавала – времени мало. Этот прилив сил не продлится долго, и расплачиваться за него придется дорого – и весьма скоро. Так что ролфи шлепала вперед, рыская светящимся зеленым взглядом по кустам. Должно же найтись место, где можно выбраться на берег! А раз здесь такой роскошный обрыв, так, может, и нечто вроде норы найдется?
Самое большее, на что хватило Джойану, – это безвольно висеть вниз головой и прикидываться беспамятной. Занятие не самое простое, учитывая, что ролфи ломилась через кусты, точно раненая кабаниха, не разбирая дороги. При этом Джону секло упругими ветками, ее выворачивало наизнанку речной водой, и, не выпади кляп, шуриа захлебнулась бы собственной рвотой.
«Я тебя убью, сука двужильная! Клянусь, ты у меня еще подергаешься в петле!» – пообещала графиня.
Наверное, когда-то давным-давно здесь уже пытались устроить нечто вроде шлюза. Время и река почти уничтожили все следы этой попытки, однако недавний оползень открыл останки древней каменной стены. Скорее всего, она служила частью фундамента или опоры старинного моста. Грэйн не особенно волновало происхождение укрытия, главное, оно было – и выглядело просто подарком богов. А почему бы им и впрямь не сделать Грэйн подарок за все, что она натерпелась, а?
Обнажившаяся древняя кладка удерживала изрядный пласт почвы, а разросшиеся поверху и вокруг кусты делали эту нору просто идеальной. Ее и с реки не разглядишь, и с берега. Грэйн заметила будущее «логово» только потому, что как раз через кустарник и продиралась. Впрочем, к укрытию она подобралась уже осторожней, стараясь не слишком наследить и не обламывать сплетенных веток. Само собой, больше всего при этом досталось шуриа, ведь ролфи приспособилась ее задом раздвигать особо колючие ветки. Деликатничать с проклятой змеей она больше не собиралась. Дай только срок – и Грэйн покажет злоязычной змейке, что их предыдущее общение было очень и очень куртуазным.
Все коварство боевого прилива сил заключается как раз в том, что подводят собственные неуязвимость и всесилие тоже внезапно. Только что ты неслась вскачь по колено в воде, проламывая в прибрежном кустарнике настоящую просеку, и казалось, что весь мир лежит перед тобой, покорно подставив нежное горло в ожидании твоего броска, не помышляя даже о сопротивлении. И море Кэринси уже кажется если не по щиколотку, то по крайней мере по пояс, и Оддэйновы Столбы – по плечо, и не бежишь ты вовсе, а летишь. И пленница на твоем плече не тяжелее пушинки, а зловещих магов-диллайн так и вовсе можно раскидать одной левой… Но усталость, словно стегнув плетью под коленки, вдруг сбивает тебя с ног, и все, что ты успеваешь, – это сбросить с себя добычу и упереться дрожащими руками в землю, чтоб не повалиться на грудь Глэнны ничком.
Мелкий песок, намытый водами Лаирдэйн, длинные полосы тины, словно зеленые пряди волос речного духа, красная синтафская глина, какой-то мусор, веточки, камушки, ракушки… Все это оглушительным хрустом взорвалось в ушах Грэйн, когда она упала на четвереньки задом к пленнице, врезалось в ладони, стремительно приблизилось к лицу, и заплясало, и потянуло за собой в бешеную дрингу, как пьяные матросы, устроившие хоровод посреди причала… Ролфи замутило. Мир колыхался и кружился, и, заслышав чьи-то жуткие хрипы и всхлипы, Грэйн не сразу поняла даже, что это ее собственное дыхание, а резкая вонь, ударившая в ноздри, – это запах ее рвоты. Мутная речная вода, которой ролфи изрядно наглоталась, бурно устремилась прочь из желудка, и, содрогаясь, девушка извергла ее, ничего не видя и не слыша вокруг.
А потому, когда горло ее вдруг захлестнула широкая удавка, а в глазах вспыхнули огненные круги, Грэйн… просто растерялась. Пытаясь вдохнуть хоть глоток воздуха, она успела подумать о диллайн, о том, что теперь все кончено, и проклятую шуриа схватят тоже, а Князь… и Конри…
Яблони Кэдвена дрогнули под топорами чужаков и уронили белые лепестки наземь, прямо в лужу черной крови. Под судорожно скребущими землю пальцами Грэйн подалось вдруг нечто отвратительно-мягкое, будто недельная падаль… Локка презрительно сощурила огненно-желтый глаз и отвернулась от бесславно подыхающей среди собственной блевотины паршивой суки…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});