звонили со своего мобильника.
— Но послание было отправлено с ее телефона. Только что.
— Зачем? И кому?
— Нам надо было найти подлинный документ, по названию файла. Чтобы сравнить оба. На мобильнике было очень маленькое изображение, прочитать было невозможно. И нужно было перенести файл на компьютер.
Уоллуорк снова замолчал. Снова слышно было, как он вертит в руке ручку. Потом послышался звон разбитого стекла.
— Ну что ж, Ричер, я вас поздравляю, — сказал Уоллуорк. — Вы только что убили Маргарет Фишер.
Сара везла Ричера в мотель, где остановились русские. Уоллуорк предостерег его, чтобы он этого не делал. Пообещал, что сам вышлет туда ребят из сил быстрого реагирования. Но потом обмолвился про формальности и инструкции. Уровни секретности. Регламент согласований. Ричер прекрасно понимал, что означают такие слова. Проволочки. Поэтому он решил, что полагаться на Уоллуорка нельзя, что они успеют; шансы ничтожные, но, с другой стороны, Фишер все еще там и еще жива, и Ричер решил, что, двигаясь кратчайшим путем, он еще мог бы тут что-нибудь сделать. Без ордеров и предписаний. Без согласований. Без подписей от начальства и прочей мутотени.
В конце здания не оказалось ни одного автомобиля. Разворачиваясь, они увидели, что все занавески в восемнадцатом номере отдернуты. Внутри никого не было видно. Поэтому Сара подогнала «шевроле» прямо к двери офиса, и они с Ричером вошли внутрь. И направились прямо к конторке. За ней сидел человек лет тридцати в простой бейсболке на голове, в серой рубашке с красным воротничком, на груди которой внутри овала было вышито имя: Чак.
Сара достала свой потрепанный черный бумажник:
— Агенты федеральной службы. Мы разыскиваем людей, которые снимают у вас восемнадцатый номер. Они сейчас здесь?
— Были здесь, — ответил Чак. — Эта группа занимала также пятнадцатый, шестнадцатый и семнадцатый номера. Всего четыре номера. Но сейчас их уже нет. Расплатились и уехали, буквально несколько минут назад.
— Они сказали, куда направляются?
— Нет, мэм. И еще одна из них, похоже, неважно себя чувствовала. Женщина. Думаю, заболела. Или была пьяная.
«Фишер», — подумал Ричер. Ей что-то вкололи, чтобы проще было с ней возиться.
— Хорошо, — сказала Сара. — Ничего страшного. Нам надо осмотреть их номера.
— Без проблем, — сказал Чак, снял с крючков четыре ключа и положил на стойку. — Вернете, когда закончите.
Они начали с восемнадцатого номера, который занимала Фишер. Потом перешли к остальным. Все комнаты были в идеальном состоянии. Ричер внимательно осмотрел места, которые остались не так чисты. Но даже отверстия от пуль, которые он оставил в дверной коробке спальни, были зашпаклеваны. Мусора не оказалось вообще. Ни одной позабытой вещички. Даже случайно. Ничего такого, что могла бы припрятать Фишер. Ричер заглянул под матрасы, перебрал сложенные полотенца, заглянул в рулончики туалетной бумаги, в шкафы, комоды, ящики столов. Словом, везде, где можно было что-то спрятать, вспоминая свой опыт службы в военной полиции. Он даже пустил горячую воду в раковины туалетов на тот случай, если Фишер оставила послание пальцем на зеркале. Но не нашел ничего, даже волосинки.
— Ни фига, — сказала Сара, когда они закончили осмотр пятнадцатого. — Что теперь?
— Перезвоните Уоллуорку, — сказал Ричер. — Узнайте, не скажет ли чего нового.
Они вернулись в офис, отдали ключи и двинулись было на выход, как Чак вдруг поманил их поближе.
— Я вот что подумал, мэм, — сказал он. — Куда эти люди отправились, я не знаю. Но я знаю, что они собрались делать. Это для вас может оказаться полезным?
— Возможно, — сказала Сара. — И что же?
— Они поехали играть в гольф.
Сара скрестила на груди руки.
— В гольф? — переспросила она. — Вы уверены?
— Вполне уверен. Я слышал, о чем разговаривали двое из них. Они говорили по-русски. А я русский немного знаю, у меня дедушка с бабушкой родом из Петербурга. Ну вот, один из них употреблял слово «бункерный». То есть «bunker»[17] по-нашему. А где у нас бывают «бункеры»? На поле для гольфа. Недалеко отсюда у нас тут есть несколько таких полей. А второй сказал что-то вроде того, что это поле здесь было всегда, значит это какое-то старое поле.
— Гольф… — проворчал Ричер, когда они были уже в машине. — Что за идиот.
— Да, насчет гольфа он тут ошибся, — отозвалась Сара. — Это уж точно. Но мне кажется, он сообщил нам, куда русские повезли Фишер.
— Да что ты? И куда же?
— Когда ты разговаривал с Уоллуорком по телефону, мы с Расти нашли несколько старых документов. Некоторые касались участка, который расположен рядом со Шпионским домом. Братья Клих купили его примерно в то же самое время, когда покупали землю для дома. Там есть куча разрешений на производство строительных работ. И они предоставляли такие документы не раз. В деле есть записи о том, что соседи часто жаловались на шум. Там работали экскаваторы, туда и сюда ездили цементовозы. Расти сказал тогда, что это очень даже странно, потому что Шпионский дом, можно сказать, стоит сам по себе. Рядом нет никаких строений. Во всяком случае, наземных. Вот я и думаю, зачем нужны были экскаваторы и много цемента? Что они там строили?
— Бункер.
— Правильно. Бункер холодной войны. А не поле для игры в гольф.
— Фишер говорила, что, живя в штате Теннесси, братья-шпионы ничем таким не занимались, — сказал Ричер. — Но она ошибалась. Они присматривали за этим строительством.
— А когда уехали, их место заняла сестрица. Мамочка Клостерманна. Из документов ее убрали, чтобы никто не смог проследить связи. Она вышла замуж за Генриха Клостерманна и дом переписала на его имя. Почти как отмывание денег. Только в сделках с недвижимостью.
— А потом, когда они померли, владельцем стал их сынок Генри.
— Именно поэтому он до сих пор здесь и живет. Не так-то просто продать дом с бункером холодной войны на заднем дворе — на тебя будут смотреть как на сумасшедшего. Кому он в наши дни может понадобиться?
— Теперь вот, похоже, понадобился. Что же мы стоим? Надо ехать туда на разведку.
— Можно начать прямо отсюда, — сказала Сара.
Она достала свой мобильник, ткнула в него пальцем, поводила по экрану, и на нем появилась спутниковая картинка двора Шпионского дома. Насколько можно было, увеличила изображение, но многого там не увидела. Ряд деревьев, за ним плоский кусок земли, покрытой высохшей на жаре травой. На таком поле можно разве что осла пасти, да и то если не очень его любишь. Впрочем, было еще кое-что. Явно просматривался пролет железобетонной лестницы. Она виднелась в самом конце грунтовой подъездной дорожки и, по-видимому, вела вниз, под землю.
— Да-а, не густо. Я надеялась