Только дна в этих глазах не было.
И тут Нестор заговорил. Заговорил очень низким, но странно глубоким и ровным голосом, от чего по коже Инги прошла дрожь:
– Мой отец умер в горах, когда мне было около двух. Я его не помню. Когда мне было где-то шесть, я увидел, как моя мать убивает моего брата, которого только что родила. Тогда я этого не понял, конечно. Мне объяснила бабка. В десять – я впервые убил человека: любовника матери, который насиловал и избивал ее. Бабка признала меня неуправляемым и ушла в горы. Мать арестовали и, признав сумасшедшей, закрыли в больнице. Там она и умерла. В четырнадцать психологи интерната впервые признали меня социопатом, поскольку я убил котенка, которого не сумел вылечить и записали в секцию биатлона для реабилитации. В армии меня признали подходящим для особых заданий и тренировали в спецподразделении. Снайпером. Я участвовал в локальных конфликтах. После увольнения устранял цели, намеченные заказчиками.
Он замолчал, продолжая буравить ее этим темным и неподъемным взглядом. А у Инги в ушах шумело, и сердце билось через раз. На коже выступила испарина. Холодная. Почти ледяная, заставляя все ее тело промерзать до косточек. Воздух был настолько плотным, что она не могла им дышать.
– И еще – я мольфар. Как и все в моем роду, – добавил Нестор после нескольких секунд обоюдного молчания. – Не знаю, как строят отношения. Но знаю о тебе практически все. Теперь и ты знаешь обо мне. Я тебе доверяю. Но не вижу смысла подвергать риску там, где могу защитить.
Сказав все это, Нестор прошел мимо нее и, достав овощи для салата, принялся их мыть. Так просто. Будто ничего и не было. И вся эта информация, эти слова, содержащийся в них смысл – были самыми обычными. Не стоящими особого внимания, эмоций или размышлений. Просто краткое изложение биографии.
А Инга стояла в шаге от него полностью раздавленная. Размозженная этими словами. И отчаянно пыталась собрать ошметки своего разума и души хоть в какую-то удовлетворительную кучку, чтобы попытаться как-то дальше дышать, двигаться и жить дальше. После этих секунд.
Ей хотелось просто сесть на пол, зажать уши ладонями и замотать головой. Сильно-сильно. Возможно, так Инга сумеет убедить себя, что ничего не слышала. Может быть, еще хотелось закричать. Или завыть от ужаса, который испытывала.
Но вместо этого, каким-то совершенно невероятным и нереальным образом, она умудрилась почти спокойно повернуться и достать из холодильника хлеб. Взяла доску, нож, встала рядом с Нестором, готовящим салат, и начала аккуратно нарезать черствый хлеб для будущих сухарей.
Он косо глянул в ее сторону, но ничего не сказал и не забрал у Инги нож. Не помешал.
Она понятия не имела, как строить отношения с человеком, который называл себя социопатом и мольфаром одновременно. Который работал наемным убийцей. Даже предположений не было.
С другой стороны, вроде как и самой понятно – просто так, с бухты-барахты, профессиональными киллерами не становятся. Это ведь не в порыве гнева или ненависти кого-то убить. Нет, это совсем другое. Образ мышления, нереальный и непонятный для большинства. И для нее в какой-то степени тоже. И, видимо, следовало ожидать чего-то в таком роде. Но Инга все еще ощущала себя размозженной по асфальту вязкой жижей. И при это умудрялась резать сухарики.
Возможно, это ей необходимо время, чтобы все осмыслить. Может быть тогда она поймет, как строить отношения с таким человеком. Пока Инга этого даже представить не могла.
Зато она очень хорошо представляла, как ей живется без него. Так что…
Да и ее саму в последнее время нельзя было назвать совсем нормальной. Даже наоборот.
К тому же, Нестор ей доверяет, оказывается. Нож, вот, не забирает. Хочет сделать счастливой и беспокоится. У многих пар такого и спустя годы нет, а они, можно сказать, начинают с этого отношения.
Против воли у Инги вырвался какой-то странный, задушенный смешок. Совсем не веселый. Даже наоборот. Но она только отрицательно махнула головой, когда Нестор на нее глянул. И наклонившись, уткнулась в его плечо, закончив с хлебом.
И все-таки она не готова была начать разговор. Совсем не готова.
Господи! Инга даже не представляла, что все может быть так… непросто. Но и уходить уже не хотела. Не могла.
Глава 23
Они не разговаривали весь вечер.
Не потому, что сказать было нечего. Было. Во всяком случае, Инге. Но, с другой стороны, за эти несколько часов, они сказали уже столько всего, что это стоило осмыслить. Очень хорошо осмыслить, чтобы все принять до последней мелочи. А это не казалось Инге простым делом. Однако только такой вариант виделся единственно верным: они оба должны были понять и принять друг друга целиком и полностью. Потому она и молчала, обдумывая все новое, услышанное от Нестора, позволяя этим фактам о жизни настолько дорого человека, прорости в ее душу, сплестись с ее представлениями о мире.
Нестору же, кажется, было комфортно и в полной тишине, как и обычно. Да и не чуралась ни она его, ни он ее. Тишина не мешала им то и дело касаться друг друга. Тем более не служила помехой Нестору, если он вдруг с силой обнимал ее, обхватывая руками так, что Инга пошевелиться не могла. И они оба застывали: она – уткнувшись ему в шею, а он буквально вжимал свое лицо в ее волосы, кожу. И дышал настолько глубоко, с такой жадностью вдыхал ее запах, что у Инги по коже дрожь шла.
Хотя и нельзя сказать, что Инга совсем молчала. Ей позвонила мама, так что говорить пришлось, хочешь или нет. Не зря, видимо, все-таки ходят эти истории про «материнское сердце и чутье»: что-то ее мать почувствовала. И голос у нее был очень напряженным, когда она интересовалась делами Инги, выясняя, как дочь провела день рождения.
– Нормально, мам. Тихо, – лукавя, ответила Инга, сомневаясь, что стоит упоминать о своем срыве и попытке покончить с собой.
Прошло и прошло. Хотя, при первом же звуке маминого голоса, стыд за свой порыв и намерение, понимание, какую боль она могла причинить родным людям, накинулись на нее с новой силой. Чтобы справиться с этим, Инга протянула свободную руку и переплела свои пальцы с пальцами Нестора. Он удивленно глянул, но ничего не сказал и ладонь не забрал, наоборот, крепче сжал руку Инги.
– Тихо? – зачем-то переспросила мама. – Это хорошо. Хорошо. Иногда нужна передышка. И тишина. – Чувствовалось, что она очень беспокоится, но не хочет лишний раз это показывать. – А сейчас, что делаешь?
– Ужинаем, мам, – ни секунды не задумавшись, ответила Инга.
Потом появилась мысль, что может не стоило упоминать о компании? Но Инга ее быстро отбросила. Если она собирается строить отношения с этим мужчиной, то ей вряд ли удастся его скрывать от родителей. Да и не хотела она Нестора прятать ни от кого. Конечно, он и сам мог не особо жаждать общаться с ее родней, но так или иначе, упоминать о нем и рассказывать Инга собиралась. Даже если это пока все, что он ей позволит.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});