Суббота, 7 сентября
Ну вот мы с Джейн и добрались до Эдинбурга. Последние две недели я разрывалась между работой, где надо было все закончить и передать дела Лидии, прежде чем приступить к своим новым обязанностям, и домом, где надо было собрать Джейн к отъезду в Эдинбург, снять ей там жилье, купить все необходимое для обустройства на новом месте, а поскольку она будет снимать квартиру, а не жить в общежитии, то надо было ездить несколько раз в IKEA за постельным бельем-чашками-плошками-кастрюлями-полотенцами и прочими необходимыми мелочами для домашнего обихода.
В один из таких заездов у нас с Джейн возникла стычка, я пыталась купить ей мультиварку (только представь, как удобно тебе будет в ней готовить, все внутрь сложила-закрыла – и вот тебе питательный суп, на что она начала отбрыкиваться, что студенты не готовят себе супы, все просто запаривают лапшу), которая переросла в открытую свару в домашнем отделе ТК Махх, где я вцепилась в сковороду для гриля и божилась, что Джейн без нее никак, на что Джейн уперлась, что ни в жизнь ею пользоваться не будет, а я пыталась убедить ее: «Что, если тебе приспичит зажарить на гриле цыпленка, что ты будешь делать без сковороды?» А она орала, что ни за что ей не приспичит коптить на гриле гнилых цыплят, а если вдруг такое на нее найдет хотя бы один раз за четыре года в универе, то она пойдет и просто купит цыпу-гриль, и все.
Люди в магазине озирались на нас и им было невдомек, отчего гриль стал таким огнеопасным предметом обсуждения, а я решила во что бы то ни стало купить эту очаровательную сковороду, потому что Джейн не придется тогда бегать и покупать куру-гриль, она просто сможет приготовить все дома. Я с гордо поднятой головой направилась к кассам, за мной плелась Джейн, проклиная и гриль, и меня за то, что пытаюсь испортить ей всю жизнь в универе, где о ней будут говорить как о той чокнутой, что приехала со своим грилем, а я сказала, что она не понимает своего счастья, ведь это сделает ее самой популярной соседкой и студенткой, ведь только у нее будет гриль, и студенты всей квартирой могут жарить себе цыплят, когда только пожелают. Не помню, вполне возможно, что у нас даже произошла потасовка на кассе из-за того гриля.
Мне также хотелось приобрести другие вещи, так необходимые в хозяйстве, такие как телескопическое ведро («На что оно мне сдалось?» – «А вдруг в квартире не будет ведра?» – «И че?» – «Поверь, в студенческой квартире ведро – незаменимая вещь»), бутыль хлорки (я-то помню, какая антисанитария бывает в общажных квартирах), запас туалетной бумаги («Че, серьезно?» – «Еще спасибо мне скажешь за это») и бутылку водки («А вот тут от души, спасибо, мать»).
Несмотря на весь мой опыт и мудрость, накопленные за студенческие годы, Джейн от них отмахнулась и попросила предоставить возможность ей самой обставить свою студенческую комнату на свой вкус, я же ей напоминала, чтобы она запаковала трусы, много трусов, и может быть, пойти и купить ей еще нижнего белья, чтобы каждый день не стирать. Потом увидела, как растет гора ее сумок в коридоре, и подумала, что ведь мы еще чайник с тостером не положили в общую кучу, ведь бывает, что везет на мерзких соседей, которые начинают варить суп в электрочайнике или, что еще хуже, кипятить там свои трусы, я видела ролики в интернете, встречаются такие паршивцы, которые вытворяют подобную дичь в номерах отелей, кипятят носки и трусы в тамошних чайниках, потому я никогда не пользуюсь общими приборами в отелях, на что Джейн сказала мне: «Мать, ты совсем куку? Остынь!»
Даже на Питера произвели впечатление габариты отсылаемого с Джейн багажа, и он любезно предложил свои услуги по уничтожению съестных пайков, начиная с большой коробки печенья («Тебе пригодится эта коробка для начала знакомства и прикорма друзей!» – на что мне опять театрально закатили глаза).
Утром приехал Саймон, он вообще дар речи потерял, когда увидел, сколько ему придется грузить в машину (у него машина просторнее, чем моя, и потом, он лучше водит), он все поражался, зачем студентке Джейн такая гора хозяйственных товаров.
– Ты совсем спятила, Эллен! У нее же и хозяйства-то нет еще!
– Папа! Вот ты ей скажи! Она меня не слушает! Совсем спятила!
– Тебе все это пригодится! – не сдавалась я.
– Папа, мне не понадобится из этого больше половины вещей! – сказала Джейн. – Вот типа этой чуши! – она вытащила из кучи сковороду-гриль.
– Нет! – я отобрала у нее сковороду и положила назад в кучу. – Ты еще благодарить меня потом будешь за эту сковороду, когда станешь на ней поджаривать курочку.
– Какую курочку? – обалдело спросил Саймон.
– Просто неси все молча в машину, Саймон. Если ты настоящий мужчина, у тебя получится впихнуть все это в свою тачку.
Я знала, на какую мозоль давить, после такого подкола Саймон за двадцать минут перетащил всю гору к себе в тачку, потея и ругаясь на чем свет стоит. Машина Джейн оставалась дома по причине конской стоимости парковки в Эдинбурге, собаки уже гостили у своей сиделки (Джейн долго и слезливо прощалась с ними, обещала каждую неделю звонить по фейстайму), Питер убежал на остановку ловить автобус, который отвезет его к Сэму и Колину, у которых он будет жить, пока мы отвезем и обустроим Джейн в Эдинбурге. Итак, мы были готовы отправляться в путь.
– Подождите! – вспомнила Джейн. – Я же с курицами не попрощалась!
– Ой, а я тогда сбегаю в туалет по-маленькому, на посошок, – сказала я и побежала наверх. Саймон остался пукать в машине.
– И не надо меня торопить, сигналить и реветь мотором! – предупредила я его.
Наверху я остановилась на лестничной площадке перед комнатой Джейн, там все еще кисло пахло детским кремом в напоминание о визите Эдварда. Дверь в спальню Джейн была приоткрыта. А ведь она раньше никогда не оставляла ее открытой, всегда плотно закрывала, и посторонним вход туда был заказан, только иногда можно было зайти, если хорошенько попросить. Открыла настежь дверь, шагнула внутрь. Комната опустела. Постеры со стен сняты, горы косметики исчезли, никаких завалов одежды ни на полу, ни на кровати. И у меня внутри стало так пусто, как будто воздух из меня выпустили. Я была занята приготовлениями к отъезду, покупала всякое барахло от мыльниц до сковородок, и за этой суетой до меня не доходило, как же пусто