К ночи в логово возвращались нищие и нищенки, находившиеся под началом Весельчака. Среди них было множество женщин с детьми-калеками на руках или с завернутыми в тряпье грудничками, которые не переставая вопили. Одного из них, у которого лицо сплошь было усеяно гнойниками, передали сидящей у огня девушке. Она проворной рукой сорвала корки с личика младенца, обтерла его тряпкой, а когда кожа ребенка вновь стала чистой, приложила его к груди.
Деревянный Зад улыбнулся и хрипло сказал Анжелике:
— Видишь, как быстро у нас выздоравливают. И не нужно ходить крестным ходом, чтобы увидеть чудеса. У нас они каждый день. Быть может, как раз сейчас одна из дам-благотворительниц рассказывает, как это у них заведено, своей подруге: «Ах, дорогая, я только что видела младенца на Новом мосту: какое несчастное создание! Весь в язвах… Конечно, я подала милостыню его бедной матери…» И ханжи очень довольны собой. А на самом деле это крошки хлеба, намазанные медом, чтобы привлечь мух! Гляди-ка, а вот и Крысобой явился. Можешь идти с ним…
Анжелика вопросительно поглядела на Деревянного Зада.
— Тебе не обязательно все понимать, — проворчал тот. — С Весельчаком уже договорились.
Тот, кого он назвал Крысобоем, оказался испанцем, таким тощим, что его колени и локти протерли дыры в одежде. Печальный призрак с полей битв во Фландрии, этот фанфарон, тем не менее, держался с гордым видом. У него были длинные черные усы, шляпа с пером, а на плече — рапира с насаженными на нее пятью или шестью крысами. Днем испанец торговал на улицах ядом от грызунов, а ночами пополнял свои скудные средства к существованию, продавая Весельчаку свои боевые таланты. Он с большим достоинством выпил предложенный бокал вина и закусил репой, которую извлек из своего кармана. В это время старухи-нищенки бранились друг с другом из-за принесенной им добычи: крысы стоили по два су. Получив деньги, Крысобой отсалютовал рапирой и убрал ее в ножны.
— Я готов, — напыщенно объявил он.
— Отправляйся, — сказал Деревянный Зад Анжелике.
Чтобы продемонстрировать свою независимость, она чуть было не спросила, что все это значит, да передумала. Многие мужчины поднялись со своих мест — бродячие солдаты и «пересмешники», как их называли, — бывшие вояки, еще не утратившие вкуса к грабежам и войнам, которых установившийся мир отбросил на обочину жизни. Ее окружили эти висельники в потрепанных униформах того или иного королевского полка, с остатками позументов и позолоты.
Анжелика поднесла руку к корсажу, чтобы вытащить кинжал Египтянина. Она готова была, если придется, дорого продать свою жизнь.
Но кинжал исчез.
Ее охватил гнев, подогретый выпитым вином.
Забыв всякую осторожность, она заорала:
— Кто стащил мой кинжал?
— Вот он, — немедленно отозвался Хвастун своим тягучим голосом.
И с невинным видом протянул оружие. Анжелика была просто потрясена: каким образом ему удалось незаметно вытащить кинжал у нее из-за корсажа?
Тут сборище нищих и бандитов снова разразилось ужасным хохотом, который отныне ей придется все время слушать.
— Вот тебе урок, малышка! — воскликнул Деревянный Зад. — Ты еще познакомишься с руками Хвастуна. Каждый его палец искуснее иного волшебника. Интересно, что об этом думают хозяйки с Центрального рынка.
— Хорошая колючка, — заметил один из «пересмешников», взяв в руки оружие.
Но, присмотревшись, испуганно бросил кинжал на стол.
— Это же нож Родогона-Египтянина!
И все бандиты уставились на поблескивающее при свечах лезвие со смесью уважения и страха.
Анжелика забрала свой кинжал и сунула обратно за корсаж. Ей показалось, что этот эпизод возвысил ее в глазах бродяг. Им было неизвестно, при каких обстоятельствах она добыла трофей у одного из самых опасных противников их банды. Ее окутал ореол таинственности, внушавший даже некоторый страх.
Деревянный Зад вздохнул:
— Хе-хе! А она не так проста, как кажется, наша Маркиза Ангелов!
Когда Анжелика выходила из зала, ее провожали оценивающие и уже восхищенные взгляды.
На улице в сгустившейся ночной тьме она разглядела контуры полуразрушенной Нельской башни. Тогда ей стало понятно, что комната, в которую отнес ее Николя Весельчак, должно быть, находится на вершине этой башни и служит складом воровской добычи.
Один из «пересмешников» рассказал ей, что идея устроить логово в средневековой крепости принадлежала Весельчаку. Да, старая башня оказалась идеальным убежищем. Полуразрушенные залы, расползшиеся насыпи, хлипкие башенки: там было такое количество тайников, какого не было у бандитов из предместий.
Прачки, в прежние времена стиравшие и развешивавшие белье около Нельской башни, сбежали после грозного вторжения.
Никто не попытался выставить из башни бандитов, которые, устроившись в засаде под горбатым мостиком через старинный ров, подстерегали кареты из предместья Сен-Жермен. Дело ограничилось тем, что все со вздохом признали: да, дорога у Нельской башни, в самом центре Парижа, в самом деле очень опасна. Порой звуки скрипок, долетавшие с другого берега Сены, из Тюильри, смешивались с пиликанием Папаши Тру-ля-ля или с виелой Тибо, под которые плясала во время оргий нищая братия.
Лодочники с ближайшего маленького деревянного причала замолчали, заметив, что с берега к ним направились устрашающие фигуры.
Жить здесь становится невозможно, говорили они друг другу. Когда же, наконец, городские власти распорядятся снести развалины, чтобы избавить Париж от заразы?
— Господа, приветствую вас, — поздоровался Крысобой. — Не будете ли вы столь любезны довезти нас до набережной Жевр?
— Деньги есть?
— У нас есть вот это, — ответил испанец, упирая шпагу в живот лодочника.
Тот безропотно вздохнул.
Лодочникам ежедневно приходилось иметь дело с разбойниками, которые прятались в лодках, воровали товар и заставляли бесплатно перевозить себя с одного берега на другой, будто важных господ. Когда лодочников было много, доходило до кровавых драк и поножовщины, потому что члены гильдии речников не отличались покладистым нравом.
Но сегодня вечером трое мужчин, которые только что развели костер возле своих лодок, смекнули, что им не стоит затевать спор. По знаку хозяина какой-то парень не слишком уверенно поднялся и отвязал лодку, в которую сели Анжелика и ее страшные спутники. Лодка заскользила под арками Нового моста, а у моста Нотр-Дам причалила к набережной Жевр.
— Замечательно, мой милый, — обратился к юному перевозчику Крысобой. — Мы не только благодарим тебя, а еще и оставляем целым и невредимым. Только гони свой фонарь. Когда сочтем нужным, вернем…