Сравнивая фактический маршрут с запланированным, можно сказать, что единственным отступлением от плана был тот факт, что мы возвращались к мысу Колумбия по побережью Земли Гранта вместо того, чтобы уклониться восточнее и выйти к северному побережью Гренландии как в 1906 году. На то были свои причины, которые я оглашу, когда это будет уместно. К сожалению, нашу экспедицию омрачила тень действительно трагического события. Речь, конечно, идет о гибели профессора Росса Дж. Марвина. Он утонул 10 апреля, на четвертый день после достижения полюса в 45 милях к северу от мыса Колумбия, возвращаясь от точки 86°38' северной широты в составе одной из вспомогательных групп. Если бы не это печальное событие, историю экспедиции можно было бы считать безупречной. Мы возвратились, как и ушли, на своем собственном судне, хоть и потрепанными, но живыми и здоровыми. В наших записях была зафиксирована полная и безоговорочная победа.
Все, что произошло с нами, послужило для нас уроком, и этот урок настолько очевиден, что, пожалуй, излишне даже останавливаться на этом. План, так тщательно разработанный и скрупулезно приведенный в исполнение с полной самоотдачей и соблюдением мельчайших деталей, состоял из ряда элементов, отсутствие хотя бы одного из которых могло оказаться фатальным.
Так, вряд ли бы нам удалось добиться успеха без помощи наших преданных эскимосов. Да даже и с ними мы могли бы потерпеть поражение, если бы не взаимное доверие, которое установилось между нами после многих лет сотрудничества, если бы мы должным образом не оценили их работоспособность и выносливость, а они не были убеждены, что на меня можно положиться. Мы не добились бы успеха без эскимосских собак – единственно возможной в наших условиях тягловой силой, с помощью которой удавалось переправлять на нартах продовольствие и грузы, и никакая другая сила в мире не смогла бы это сделать так быстро и надежно. Возможно, помогло и то, что мне удалось усовершенствовать эскимосские сани и добиться такого сочетания небольшого веса, прочности и легкости скольжения, которое позволило значительно облегчить тяжелый труд собак.
Возможно, мы потерпели бы поражение, если бы у нас не было такой простой вещи, как котелок улучшенной конструкции, который мне посчастливилось изобрести. С его помощью мы смогли быстро растапливать лед и за 10 минут кипятить чай. Во время предыдущих путешествий этот процесс отнимал у нас целый час. Следует отметить, что чай совершенно необходим во время длительных санных переходов, так что это нехитрое изобретение экономило нам полтора часа ежедневно, приближая нас к победе, ибо каждая минута была на вес золота, когда мы прокладывали свой путь к Северному полюсу.
Наш труд был вознагражден сполна, это правда, но чувством глубокого внутреннего удовлетворения наполняет меня сознание того, что даже в случае проигрыша, мне не в чем было бы себя упрекнуть. Каждая из случайностей, с которой мне довелось столкнуться за эти годы, чему-то научила меня, теперь я знал, где наши слабые места, и старался принять все необходимые меры, чтобы избежать неблагоприятного развития событий.
Я потратил на шахматную партию с Арктикой четверть века. Мне исполнилось 53, я подошел к тому возрасту, по достижении которого никто, за исключением разве что сэра Джона Франклина, не отваживался на проведение работ в полярных условиях. Пик моих физических возможностей уже был позади; быть может, мне недоставало легкости и пыла молодости, возможно, наступал тот возраст, когда большинство людей передают младшему поколению дела, связанные с больших физическими нагрузками; однако все эти минусы, пожалуй, сполна компенсировались долгими годами тренировок, закалкой, выносливостью, умением правильно оценить обстоятельства и свои возможности в них, способностью экономить силы. Я знал, что это моя последняя партия на огромной шахматной доске Арктики. Мне нужно было или одержать в ней победу или навсегда остаться побежденным.
Какой необъяснимой и необоримой притягательностью обладает Север! Не раз возвращался я из бескрайних, скованных льдом просторов, побитый, измученный, обессиленный, иногда просто искалеченный, испытывающий потребность в общении с себе подобными, истосковавшийся по удобствам цивилизации, по домашнему уюту и покою. Не раз я говорил себе, что это мое последнее путешествие в те края, но проходило несколько месяцев – и мною снова овладевало давно знакомое чувство беспокойства. Я терял вкус к цивилизации, меня снова начинало тянуть к бескрайней белой пустыне, битвам со льдами и штормами, к долгой-долгой арктической ночи, к долгому-долгому арктическому дню, к не всегда понятным, но преданных мне эскимосам, моим старым друзьями, к безмолвию и простору великого белого одинокого Севера. И я снова, за разом раз, возвращался туда, пока, в конце концов, не исполнилась моя давняя заветная мечта.
Глава II. Приготовления
Многие спрашивают, когда меня впервые посетила идея направить свои стопы к Северному полюсу. На этот вопрос трудно ответить. Я не могу указать такой день или месяц. Мечта о Северном полюсе зарождалась постепенно, исподволь, еще в ту пору, когда не имела никакого отношения к тому, чем я занимался. Мой интерес к исследованиям Арктики можно отнести к 1885 году, я был тогда молод, и мое воображение бурно разыгрались по прочтении отчетов об исследованиях Норденшельда в Гренландии. Эти исследования поглотили все мои мысли, и дело дошло до того, что летом следующего года я в одиночку отправился в путешествие по Гренландии. Возможно, уже в то далекое время, где-то глубоко в моем подсознании, зародилась надежда, что когда-нибудь я доберусь до самого полюса. Теперь совершенно очевидно, что искушение Севером, так называемая «арктическая лихорадка», проникла тогда в мою кровь, меня охватило стойкое ощущение предопределенности моего бытия, чувство, что сокровенный смысл и цель моего существования – разгадка тайны ледяной цитадели Арктики.
Однако фактически целью исследовательской экспедиции Северный полюс был назван только в 1898 г., когда первая экспедиция Арктического Клуба Пири[55] отправилась на север, официально объявив о своем намерении, если это будет возможно, достичь девяностой параллели. С тех пор я шесть раз пытался достичь желанного пункта в течение шести разных лет. Сезон санных передвижений, когда такой «бросок» представляется возможным, длится приблизительно от средины февраля до средины июля, т. к. до средины февраля недостаточно света, а с средины июля там по всей вероятности появляются большие площади открытой воды.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});