Читать интересную книгу Химеры просыпаются ночью - Райво Штулберг

Все происходило, как в бреду или кошмаре, от которого не проснуться. Не отступала мысль, что этого ни за что не должно было случиться. Это всегда бывает с настоящими преступниками, а мне достаточно просто остановиться и сказать:

— Ну ладно, ладно, я все понял, я больше так не буду. Правда-правда никогда не буду, хватит уже, я все понял, ладно.

И они меня отпустят. Ну, пригрозят еще в напутствие.

Я даже так и хотел остановиться, тем более, когда сзади послышалось:

— Стой, сука, хуже будет!

Ноги понесли еще быстрее.

И тут сзади хлопнуло, треснуло. Потом еще раз.

Они же стреляют. В меня стреляют.

И это уже были совсем не шутки. Какое там остановиться — прибьют сразу. Они теперь рассвирепели. Стоит мне замедлиться — как налетят, сшибут с ног, изобьют до смерти, а то и вовсе пристрелят.

Я припустил к проходным дворам, надеясь оттуда перемахнуть через стену и запетлять проулками. Прохожие шарахались — то ли от меня, то ли ото всей этой погони, сзади не отставал топот, сбоку по-прежнему выл «бобик».

— Обходи его, обходи суку!

И топот раздвоился.

Я вбежал в какой-то подъезд, сам не понимая, зачем. Просто надо было куда-то забежать, а по прямой была только эта дверь. Уже поднимаясь по лестнице, понял, что это конец. Наверх — только на крышу, если дверь чердака не заперта. И тут на третьем пролете увидел приоткрытое окно. Видимо, кто-то из жильцов курил здесь. Думать особенно было некогда, внизу уже грохнула дверь. Я прыгнул на подоконник подвинулся вперед, закрыл за собой окно (и как только догадался!) и провалился вперед, в пустоту.

Земля приближалась стремительно и в то же время — как-то плавно. Мне даже показалось, что я могу управлять собственным полетом. Но, когда ноги воткнулись в землю, в пятках что-то отнялось, в голове хлопнуло и зазвенело. Хрустнуло в позвоночнике, я непроизвольно вскрикнул. Меня опрокинуло, я откатило за мусорные баки. Думаю, это и спасло. Сквозь шум в ушах я прислушивался. Гудел город, несколько раз почудилось, что слышу крики «Вот он, держи!» Но это только почудилось. Через несколько минут я на четвереньках отполз за кусты, приподнялся и, почти не чувствуя ног, заковылял обратно в парк. Потом понял свою оплошность: сейчас в людные места лучше не соваться, там наверняка ППС ходят. Свернул в очередной безликий проулок, потом еще, еще… Петлял долго и бессистемно, шарахаясь от каждой тени, прячась от прохожих в уступах стен или протискиваясь в двери подъездов.

Это конец. Всему конец. Всей жизни, всем планам, стремлениям, мечтам.

Отчего-то сразу подумалось, что теперь никогда не куплю себе компьютер. И никогда не придется смотреть в голубоватый отсвет его монитора. Стало невыразимо жалко себя, свою только начавшуюся, но уже загубленную жизнь. Что я им сделал? За что они меня так?..

Хотя ведь знаю, за что. И разум, конечно, безжалостно напоминал про все «эпизоды». Но почему-то всегда казалось, что это — будто игра, не по-настоящему. Но вот расплата пришла, пришла на самом деле, теперь уже не во сне.

Только теперь ужас схватил за горло изо всех сил. Укрыться бы дома, спрятаться там и никому, никому не открывать дверей… Но домой теперь нельзя, на все сто там засада. Нет у меня теперь дома.

А что там мама? Что она будет думать, ожидая меня сегодня вечером? Будет одна — совсем одна — смотреть в черное окно, не спать всю ночь и… проклинать меня или жалеть, плакать…

Тугой комок скрутил горло, резанул до слез. Не так все должно было быть, совсем не так!

Я едва держался на ногах, надо было собраться с мыслями, отбросить эмоции, да и просто передохнуть, отдышаться. Сердце колотилось бешено, хотелось пить и сильно тошнило — от страха. Желудок вывернуло прямо на мостовую.

— Эй, иди блевать в другое место! — послышался чей-то голос.

Я испугался, что меня запомнят, и поспешил прочь. Потом набрел на какую-то помойку за домами, притаился за огромными вонючими баками. Подумал, что можно было бы сюда и вовсе зарыться, если облава. Лучше посидеть в вонючем мусоре, чем в ледяной бетонной камере. Потом примерно с час сидел на земле, пока озябшие ноги не онемели. Нужно было что-то решать. Против всех правил логики, хотелось домой, сейчас — как никогда прежде. Как же не ценим мы то самое простое, что у нас имеется! Когда-то я ненавидел свой дом, свою комнату… а теперь они стали мне роднее всего на свете. И я никогда больше не попаду туда.

Послышались шаги. Я осторожно выглянул из-за бака. Женщина несла пакеты с мусором. Я прошмыгнул за другой бак и замер. Зашуршали пакеты, потом шаги стали удаляться.

И вот так теперь прятаться всю жизнь? Забраться на какой-нибудь чердак или в подвал — и отсидеться там, пока не схлынут все эти события. По городу наверняка объявили план-перехват, так что проверяют все притоны, подвалы… участковые делают опросы… Моя поимка — вопрос времени, если безвольно сидеть на помойке. А если собаку вызовут? Или уже вызвали?

Представилось, что теперь вся милиция города только и занята тем, что ловит меня, поминутно расставляя новые и новые ловушки.

А вдруг ничего страшного, вдруг уже все забыли? «Ну, не получилось поймать — пусть пока побегает. Потом поймаем».

Может, и дома никакой засады нет, и мама ни о чем не подозревает? Можно подняться и прямо сейчас вернуться, жить, как и прежде, своей обычной жизнью, в которой проснулся еще сегодня утром. Приду домой, мама прозудит:

— Что так поздно?

И пойдет на кухню. А я — в свою комнату.

И я уже в самом деле поднялся, сделал шаг… Стоп. Это нервы. Прекрасно знаю, что все не так, что меня ждут, что мама лежит на диване, хватаясь за сердце, что комнату уже давно перерыли вверх дном, а в подъезде наверняка дежурят. Да и вернись я в свою комнату? Что делать там, в четырех тесных стенах? Выть от страха, метаться в этой коробке и подскакивать к окну при каждом шуме мотора, как это было тогда, после… после Людки? Но только на сей раз все гораздо серьезнее.

Я снова опустился за бак. Нет уж, лучше на воздухе.

Линялый кусок бумаги попался на глаза, я машинально поднял его. «Долг зовет! — значилось крупными алыми буквами, — Останови Зону!» Это была одна из тех листовок, что тоннами разбрасывались по городу, наряду с рекламами, бесплатными газетами и прочим мусором. Все давно привыкли к ним, они сделались частью городского фона — как реклама зубной пасты на двери аптеки. И вот теперь судьба подсказывала мне выход — я это сразу понял. В Зону — вот куда дорога. Не отсиживаться же, в самом деле, по чердакам до самых морозов, а потом ныкаться по подвалам за трубами парового отопления.

Но Зона… какое-то непонятное, черное место. Представлялась огромная мрачная территория, со всех сторон обнесенная колючей проволокой, с часовыми на вышках. А внутри — сплошная радиация да мутанты четырехглазые. А этот Долг — борется там с ними, отстреливает алкашей-железячников наравне с гигантскими крысами.

С глянцевых обложек же Зона выглядела не так ужасно. Полуобнаженная леди в костюме сталкера ведет на поводке неведомого животного. Красивые картины заката над трубами ЧАЭС. На экране — жизнеутверждающие интервью людей в галстуках.

Только порой в переходах можно было увидеть инвалидов с картонной коробкой, на которой черным маркером выведено: «Ветерану Зоны требуется операция». Может, и вправду ветеран, а, может, просто бомж в камуфляжной форме.

Мы все со временем привыкли к соседству с Зоной, только поначалу было немного не по себе, но — ничего страшного не происходило, она варилась сама в себе — будто в другом измерении, а здесь — здесь по-прежнему ходили автобусы, троллейбусы, мигали рекламой щиты, по улицам растекались люди.

Зона только однажды дохнула на нас, когда сын соседки будто бы вернулся оттуда. По крайней мере, так он утверждал до самого последнего момента, пока не загнулся от запоя. Деньги у него и вправду вдруг завелись немалые; рассказывал, что напал на поле из каких-то артефактов, набрал целый мешок и тут же сдал их некоему бармену. А потом сразу же свалил на «большую землю» от греха подальше.

Добра, впрочем, ему эти деньги не принесли. С месяц он пропьянствовал, сорил гривнами направо и налево. А однажды утром нашли его — захлебнувшимся в собственной рво. Не дошел всего несколько метров до квартиры. Некоторое время порассуждали о том, что деньги оттуда добра не приносят — да и забыли. Соседка только после этого и слышать про Зону не могла, все плакала. Оно и понятно.

Пацаны еще храбрились постоянно, что пойдут в Зону — как прежде, бывало, хвастались тем, что будут воевать в Чечне или Таджикистане. Правда, никто из них особенно не спешил осваивать радиоактивные поля.

Теперь же придется мне.

Паника почти улеглась, остался страх, колотящий все тело, пробирающий до самых косточек. Думаю, будь тогда тридцатиградусная жара — меня бы все равно трясло от озноба. Я изо всех сил старался успокоить себя и привести мысли в хоть немного стройное движение, понимая, что паника меня и погубит. Не раз видел в кино, как преступника отлавливали только потому, что у того не выдерживали нервы. Увидит патрульных на улице — и ну бежать.