— Нечо… Сегодня ему не сладко придется.
Пока шли, незаметно опустилась ночь. Подошли уже почти впотьмах. Дашка похвалила себя, что все разведала еще днем, поэтому ориентировалась легко, словно и не было кромешной тьмы кругом. Вокруг всего подворья был вырыт небольшой ров, обычно всегда доверху заполненный водой, а сейчас только на дне блестели небольшие лужицы. Прямо напротив ворот через ров были перекинуты мостки. Еще издали Дашка заметила стражника, маячившего на мостках. Про себя ругнулась. Черт его вынес за пределы подворья, сидел бы там взаперти! Пришлось забирать вправо и обходить бдительного сторожа. Наконец добрались до нужного места. Дашка исчезла во мраке, но вскоре появилась, сунула в руки Михея три смоляных факела да трут с кресалом. Шепнула:
— Зажжешь сразу три и бросай через забор, — принялась поучать. — Да пригнись ты, а то стоишь, как оглобля в чистом поле… В этом месте аккурат к самому тыну стена боярского дома подходит. Так что не промахнешься. Как швырнешь один, пожди чуток, а как разгорится — и два других бросай. Тут сарай да овин рядом, вмиг запылать должны. Сам осторожен будь, действуй с оглядкой, страже не попадайся, а то вмиг на пику насадят. Когда переполох подымется, ты и сигай куда в сторону. Меня не ищи, сама тебя найду. А лучше так… свидимся завтра в той же самой харчевне. Уразумел?
— Не дурак, чай. А не обманешь, точно придешь?
— Приду, приду, не сумлевайся! — Дашка прислушалась-вроде, говор где услышала. Напряглась. Да нет, показалось… Оборотилась опять к Михею. — Молитвы знаешь?
— Зачем? — удивился тот.
— Знаешь, говорю?
— Конечно, знаю, православный как не то.
— Как только я уйду, начинай читать Отче наш. Как дочтешь до конца, так и бросай первый факел.
— А, теперь понял. Хитрая ты! Откуда ты все это знаешь?
— Жизнь научила, когда от боярина скрывалась… Ну, ладно, пошла я! — И, не попрощавшись, Дашка исчезла во мраке.
Михей проследил, как она, словно кошка, исчезла в темноте, прислушался. Вроде тихо все кругом, только где-то за тыном собака брешет. Ничего, скоро здесь такой шум подымется, что не приведи Господь. Только бы удалось все, и главное — девицу эту не подвести. Сколько все-таки пришлось вытерпеть бедняжке! Ну, теперь за все заплатит обидчик ее. За все! Тут Михей вспомнил, что так и не спросил, как зовут девицу эту. Как-то и не подумал об этом — не до того что ль было. Вот растяпа!
Михей вытер пот с лица, положил рядом с собой деревянные колья, обтянутые тряпками, изрядно пропитанными горючей смолой, по другую сторону — трут с кресалом. Тут вспомнил, что наказывала девица, и забормотал вполголоса:
— Отче наш, иже еси на небеси…
Как только дочитал до конца, высек искру, запалил сразу три факела, приподнялся, оглянулся вокруг и один из них перекинул через тын в том месте, где Дашка указывала. На темном небе прочертилась огненная полоса и исчезла. Михей затаился, отчитывая мгновения. Вдруг последовала вспышка, и разом все озарилось кругом. Сухой настил, которым была покрыта крыша овина, хоть и был немного смочен дождем, но за день успевал подсыхать, поэтому огонь занялся сразу и побежал огненными ручейками в разные стороны, разгораясь все сильнее. Михей перекрестился и побежал далее. Сквозь сполохи пламени различил еще два строения, подступающих к тыну почти вплотную. Не думая, метнул туда оставшиеся факелы и юркнул в канаву, под защиту терновника. Немного посидел и ринулся бежать, запоздало накрытый страхом. В переулке под руку попался какой-то мужик. Михею показалось, что это стража его преследует. Не думая, махнул кулачищем перед собой, сметая того с дороги и еще шибче дальше припустил. Остановился только тогда, когда запыхался вконец. Оглянулся вокруг. С облегчением увидел, что никто за ним гнаться не собирается. Отдышался и побрел обратно. Туда, где договаривались встретиться с Дашкой.
Она заметила, как в ночи заполыхали дальние строения. Про себя похвалила Михея. Молодец, не оплошал, не промедлил. Как только за тыном послышались первые истошные крики, метнулась туда и закинула во двор и три своих факела. Не стала дожидаться — и так знала, что разгорится, днем еще все приметила. Нырнула в кусты и побежала вокруг, намереваясь зайти с другой стороны. Знала, что сейчас здесь начнется суматоха, и лучше быть подальше.
Люди, разбуженные отчаянным лаем собак и криками сторожей, выскакивали из домов и ошалелыми от страха глазами смотрели на пылающий двор. Разом вспыхнули ближние и дальние ворота, и люди оказались запертыми в огненном кольце. Заголосили бабы, орали мужики, плакали дети. Среди них метался ключник Матвей с опаленной бородой, с раскрасневшимися от жара глазами.
— Ведра, багры тащите!!! — надсадно орал. — Да быстрее, быстрее!!! Сгорит же все к едрене фене!!!
Да куда там! Самим бы выбраться из этого горящего ада. Наконец те из мужиков, кто посообразительнее, поднатужились и вырвали из стен недостроенной избы пару бревен. Уперлись ими в горящие ворота, поднатужились. Ворота зашатались и наконец рухнули, высвобождая проход. Народ ринулся на волю, подальше от пылающей усадьбы. Последним выбежал Матвей. На мгновение остановился, плюнул с досады и побрел в сторону от горящих хором.
Они горели уже все, охваченные разом со всех сторон. Вскоре огонь подобрался к боярскому дому, и запылали хоромы, так старательно строенные боярином Василием. Горели недолго. Или только так казалось? Наконец они зашатались и рухнули, подняв в ночь снопы искр.
Холопы, воины, сторожа толпились вокруг пепелища и крестились, поминая нечистую силу. Лица у людей были перепуганы, испачканы золой и сажей. Кто успел выскочить, в чем мать родила, и теперь стыдливо прикрывал свою наготу, а кто стоял в одном исподнем. Дети малые держались за руки матерей, а в открытых от ужаса глазах отсвечивали языки пламени.
Дашка была тут же, толклась среди народа. Увидев, как рухнул боярский дом, она вместе со всеми перекрестилась, повздыхала и покинула пепелище. К бабке Аграфене не пошла — опять будет донимать своим ворчанием. Да и одной хотелось побыть. После того, что сотворила, на душе стало как-то горько, тоскливо. Особенно после того, как увидела потерянные глаза женщин да детей малых. Но чувству этому развиться не дала, загнала внутрь и накрыла наглухо, чтоб не будоражило голову ненужными мыслями. Ее бы кто пожалел, но нет — каждый норовил подковырнуть, чтоб больнее было. Потому и стала такой, как есть — нежалостливой.
Да и золото, сколь ни думай, по-другому из схрона не достать. Теперь малое остается — вытащить его оттуда да упрятать в месте надежном, о котором теперь только она знать будет. А как? Одной такое не под силу. Ящики тяжеленные — сама видела, когда была там в первый раз. Придется Михея опять на помощь звать. Вдвоем, может, и сдюжим. Только наплести ему надо что-нибудь такое, чтоб поверил. Вот как с этим пожаром, например. С Михеем как быть? Заприметила, как дышал неровно, находясь рядом с ней, да глаза все прятал и прикоснуться к руке невзначай норовил. Господи! Ну и чудны дела твои!