— Дверь запри! — бросила, растягиваясь на теплом еще топчане. — Утомилась я, сил нет. А ты молодец! — она подняла голову. — Не обманула. Все в точности описала, мне и искать долго не пришлось. Была я в том схроне и золото видела. Много его там — не на одну жизнь хватит. Даже себе взяла немного. Вот, смотри! — Она достала небольшой мешочек, ссыпала монеты, разгладила рукой, проговорила восхищенно: — Красиво, да? Там этого добра — видимо-невидимо. А каменьев еще больше.
Дашка сыпала словами, ожидая главного. Рогнеда равнодушно посмотрела на золото, вскинула глаза.
— А Ульян где?
— Порубили твоего Ульяна, — быстро сказала Дашка, чтоб сразу отмести все вопросы. — Наткнулись в темноте на стражников. Я успела утечь, а он нет. Да он и не мучался долго, умер сразу, даже не вздохнув.
Дашка ожидала криков, стонов, истерики, но ничего этого не было. Рогнеда села, закрыла лицо руками и тихо заплакала.
— Я так и знала, — проговорила сквозь слезы. — Врешь ты все! Ты неспроста его с собой взяла, а с умыслом. Убить решила и убила. Со мной тоже такое сотворишь?
— Ежели бы я задумала убить его, то стала бы выдумывать разные трудности? — Дашка соскользнула с кровати, подняла заплаканное лицо Рогнеды к себе. — Зачем это мне? Не виновна я в его смерти, случайно все вышло. Поверь мне… Да и зачем он тебе такой нужон был? Только о золоте все и говорил, а до тебя ему дела не было. А что охаживал тебя, так специально это, чтоб привязать больше. Я это еще там, в лесу, поняла. Так что не горюй шибко, встретишь еще своего принца.
Рогнеда успокоилась только к обедне. Много чего за это время передумала. Вспоминала, как познакомилась с Ульяном, как охаживал он ее. Как ждала его, когда оказалась взаперти у боярина, а он все не шел. Как передал через Софью, чтоб забыла его навсегда, а она не верила, ждала. Теперь его нет, и как жить далее — она не знает.
Подошла к топчану села рядом, на краешек.
— Что со мной будет? — спросила, зная, что Дашка не спит.
— Жить будешь. — Та открыла глаза, посмотрела на Рогнеду. — Успокоилась? Я и говорю — не шибко горюй. Жизнь с твоим Ульяном не кончилась.
— Не говори так. Не надо, — тихо попросила.
— Как знаешь.
Дашка еще немного полежала, потом встала, принялась одеваться.
— Сейчас я уйду, и когда вернусь — не знаю, — сказала, не оборачиваясь. — Денег, что я вчера принесла, себе возьми. Живи здесь, Меняла тебя не выдаст. Он за лишнюю деньгу черта за печкой спрячет и молчать будет, аки немой. Так что живи и ни о чем не думай.
— Страшно мне.
— Чего страшишься?
— Не знаю… — Рогнеда пожала плечами. — За столько дней и одна. Боязно. А ты… Ты вернешься?
— А надо? — Дашка обернулась.
Рогнеда опять пожала плечами и неожиданно сказала:
— Возьми меня с собой.
— Куда это, — Дашка замерла. — Ты ж боялась меня пуще смерти. По глазам видела. А теперь просишься.
— Боялась, а сейчас не боюсь. Вижу, что не плохой ты человек, хоть и зачерствела душа твоя.
Дашка вспомнила, что уже слышала такие слова от Учителя. Да что они все, насквозь ее видят, что ли? И эту дурочку жалко… Но с собой брать нельзя.
— Ты вот что… — Дашка присела перед Рогнедой на корточки. — Жди меня здесь и никуда не высовывайся. Как только сделаю все задуманное и, если Бог даст живой остаться, вернусь. А тогда вместе что-нибудь придумаем. Все поняла?
Рогнеда кивнула головой.
— Тогда — прощевай! — Дашка направилась к дверям, у порога остановилась, оборотилась. — Меня Дарьей зовут. Так маменька нарекла, которую я ни разу в жизни не видела.
Сказала и исчезла за дверью, оставив Рогнеду одну.
* * *
— Ты куда прешь, козья морда!!! А ну, пошел с дороги!!! — возница хлестко щелкнул вожжами, стараясь достать зазевавшегося холопа.
Но не достал, тот успел отскочить в сторону, перехватил вожжи, рванул на себя. Возница, не ожидавшей такой прыти, разинул рот, выпустил вожжи и бричка,[37] разбрызгивая воду из редких лужиц, понеслась дальше.
Молодой парень сплюнул, улыбнулся в редкие усы, погрозил вслед кулаком.
— Ишо увижу здеся, сам вместо коня у меня будешь!!! — прокричал, бросив в грязь плетку.
Редкие прохожие, привыкшие ко всему, одобрительно качали головой. Молодец, не дал себя в обиду. А то и вправду — ездют здесь, народ честной пугают. Поделом ему, поделом, в следующий раз будет знать, как плеть подымать.
Между тем парень поправил зипун и пошел дальше, мало на что обращая внимание. Был он, как принято на Руси говорить, косая сажень в плечах, но слегка сутулый, отчего шел, немного раскачиваясь из стороны в сторону. Звали его Михей. Он был холопьего рода и трудился батраком в вотчине боярина Игнатьева. В этой части города Михей оказался совершенно случайно. Приехав в Борисов еще пару ден назад вместе с обозом и скоренько разгрузив его, он отпросился у старшого Захара и пошел бродить по городу.
В столь большом граде он не был ни разу, и все здесь удивляло его. И длинные прямые улицы и дома, выстроенные в один лад, и люд, не такой, как у них в деревне. Правда, попадались иногда вот такие, как тот давешний возница. Язви его в душу! Но ничего, он его надолго запомнит. Михей улыбнулся и тут услышал за спиной:
— Ловок ты. Я уж думал, что перетянет тебя возница ремешком, ан, нет — не поспел.
Михей обернулся. Перед ним стоял юноша, затянутый во все черное и дружелюбно улыбался.
— Чего тебе? — спросил, вмиг оробев перед этим щеголем. Надо признать, что Михей, несмотря на свою недюжинную силу и сноровку, был робок до необычайности. Особенно с девицами, при которых сразу превращался в каменное изваяние. Об этой своей слабости знал, но поделать ничего не мог. Этот вроде и не девица, но все равно при виде его Михею стало как-то не по себе.
— Ловок, говорю, ты, — повторил тот. — Я когда увидел, как ты с возницей совладал — восхитился. Дай, думаю, угощу молодца винцом свежим да за жизнь с ним потолкую. Уважаю тех, кто в обиду себя не дает… Так как, зайдешь со мной в харчевню? Вон она, рядом. И вино там славное подают.
— Пусто у меня в карманах, — пробормотал Михей, отводя взгляд. — Не на что вино распивать.
— Об этом не печалься. Я ж сказал — угощаю. Так как? — Незнакомец раскрыл ладонь, и там блеснула серебряная деньга. — Пойдем.
Михей почувствовал, что и вправду в горле пересохло и дерет, словно песком кто елозит.
— Только отдавать мне не с чего будет, — предупредил на всякий случай.
— Экий ты странный какой. Словно увалень деревенский. Постой, да ты не из города что ль?
— Нет.
— Ну, не серчай тогда, что так обозвал тебя. Не со зла я. Ладно, пойдем! — И незнакомец слегка подтолкнул Михея к дверям харчевни, откуда в этот момент вывалились двое гуляк и покатились под ноги прохожим. Во все времена народ русский любил отдыхать с размахом.