— Всего! Что я должен сделать, чтобы ты перестала обвинять меня во всех преступлениях века?!
— Каких преступлениях?!
Он так сверлил меня взглядом, что показалось: сейчас что-нибудь кинет. Но нет, он запрокинул голову на кресло, накрыл лицо руками и, выругавшись сквозь зубы, яростно его потёр.
— Извини. Извини, это… это было зря. Давай мы отмотаем назад?
Наверное, я могла бы встать в позу: скрестить руки, задрать к потолку подбородок, сказать что-нибудь эдакое, ужасное злобное, и хлопнуть дверью. Но Арден только что обнимал меня и шептал ласковое; я всем своим существом ещё помнила его тёплые руки, его губы, его надломленный голос и плещущуюся в глазах смертельную, больную вину. И он же обиделся раньше, я же заметила, и всё равно был здесь, со мной, для меня.
Если он может быть сильнее, — наверное, я тоже могу?
Я вдохнула, выдохнула. Подошла поближе. А потом сделала губами «тррр» и покрутила рукоятку невидимой шарманки.
Арден фыркнул. И там же, под ладонями, глухо рассмеялся.
— Могу ещё отмотать, — вежливо предложила я. Губы сами собой улыбались. — Докуда надо?
Он перехватил мои руки, поцеловал пальцы, а потом притянул меня к себе на колени. И это получилось как-то так естественно и хорошо, что я легко перекинула ноги через подлокотник кресла и устроила голову у Ардена на плече.
— Кесс, я с двенадцати лет присутствую на всех официальных церемониях Службы, включая панихиды. Веришь или нет, но я последний, последний во всём Лесу человек, который хотел бы, чтобы ты работала на Матильду.
Я спрятала нос в воротник его рубашки, а Арден продолжил:
— Она… неплохая. И очень крутая, правда. Она иногда может так сказать, что как будто врезала. И ты же знаешь, что она при Втором Волке сделала какую-то совершенно невероятную карьеру, зубами выгрызла ласкам официальное положение при Сыске и при Службах, финансирование, колледж их этот. Но смотрит она иногда так, будто все, кто без «высокой цели» — птичий помёт. Сушёный.
Это была шутка и приглашение обсуждать свойства сушёных субстанций, но я пожевала губу и спросила о другом:
— Летлима. Она расстроилась, что ты не волк?
Арден помолчал немного и сказал неохотно:
— Смирилась.
Я притянула к себе его косичку, выпутала драную резинку и принялась разбирать пряди. Арден охотно сдвинул голову так, чтобы мне было удобнее.
— Она не ругалась, если ты об этом, — он вдруг продолжил, когда я уже успела задуматься о другом. — Не показывала особо. Неудачно, конечно, она всегда так гордилась династией…
— Династией?
— Дедушка Марежен — Двадцать Седьмой Волчий Советник, и его родители были волки, и прапра Брев тоже. А я, ну… немного обознался.
Он криво усмехнулся, а потом просветлел лицом:
— Зато папа обрадовался. Ты знаешь, нет? Он павлин, это такая забавная птица с огромным цветным хвостом, красивая и ужасно тупая на вид. Он в молодости долго работал на лунных и к волкам как-то не очень.
Я фыркнула. Мои пальцы как раз добрались до скальпа, и теперь я перебирала тёмно-рыжие, неравномерно выгоревшие волосы, изредка понемногу почёсывая Ардена за ухом.
— И как они вдвоём?
Он пожал плечами.
— Кесс… ты не говори больше, будто я разбрасываюсьсловами. Ладно?
Я моргнула и неловко потянула за волосы.
— Какими словами?..
— Ты сказала, «наговорил сладких слов», или что-то в этом роде. Наверное, про любовь. Ты можешь не отвечать, но так не надо, хорошо? Это… больная тема.
Я смешалась.
— Арден, я…
— Не переживай, — он отмахнулся и сказал, по-лисьи хитро подмигнув: — Я знаю, что ты меня полюбишь!
Я шутливо стукнула его кулаком и рассмеялась.
Он пах всё так же — шампунем, Лесом, заклинаниями и чуть-чуть потом, кисловато, но не противно. Ласка уложила нос на лапы и едва заметно шевелила усами, будто не решив точно, хочет ли просыпаться. Я цыкнула на неё, а сама пригладила пальцами вздыбленную рубашечную ткань.
Парикмахер из меня вышел так себе, и расплетённые волосы, наэлектризовавшись, пушились и путались: Арден смешно отфыркивался, пытаясь согнать их с лица, не выпуская меня из рук. Артефакт чуть нагрелся и потяжелел, ноги затекли, но шевелиться совсем не хотелось.
— Так что, ты хочешь уехать?
— Не знаю, — я пожала плечами. — Зачем? И куда?
— Просто. Если тебя давит резиденция… если ты не хочешь всего этого…
Он всё ещё улыбался, говорил легко, а пальцы, исписанные знаками заклинателей, вырисовывали фигуры на моём бедре. Но вопрос — я чувствовала — был серьёзным, и от этого что-то мелко дрожало у меня внутри.
— Нет. Нет, Арден. Я хочу понять про Ару. Мне это… нужно.
Он глубоко вдохнул и прижался губами к моему виску:
— Тогда встаём?
— Встаём, — согласилась я.
А сама обхватила его руками за шею и поцеловала.
li
— В общем, получается как-то так, — деловито сказал Арден, когда мы, вволю нацеловавшись, всё-таки выбрались из кресла.
Опухшие губы пекло, ноги немного