Поезд пошел юзом… неистовый визг колес… вагон страшно затрясся… и вдруг содрогнулся так, что все пассажиры повалились на пол.
Испустив последний металлический вопль, поезд остановился. Вагон завалило вправо.
Они сошли с рельсов.
Вот оно — крушение поезда.
Свет в составе помигал и погас. Вагон наполнился стонами, в них отчетливо слышались ноты паники.
Затем включились бледные, тусклые огоньки — это зажглось аварийное освещение.
Нора подняла Зака на ноги. Пора двигаться. Потянув за собой маму, она направилась в переднюю часть вагона, стремясь опередить других пассажиров, которые пока еще не пришли в себя. Нора хотела посмотреть на тоннель в свете поездных фар. Сделав всего несколько шагов, она поняла, что дальше пройти невозможно — слишком много людей на полу, слишком много свалившегося багажа.
Нора покрепче затянула на себе лямку оружейной сумки и стала толкать маму с Заком в обратном направлении — к выходу между вагонами. Поначалу она была сама вежливость — останавливалась, выжидала, когда другие пассажиры подберут свои сумки, аккуратно обходила их, продвигалась дальше. И вдруг Нора услышала, как из первого вагона стали доноситься вопли.
Все головы повернулись в том направлении.
— Пошли! — прикрикнула она на своих.
Таща за собой маму и Зака, Нора принялась продираться между телами пассажиров к выходу. Пусть все остальные смотрят куда им угодно, у нее на руках две жизни, которые она обязана защищать, не говоря уже о своей собственной.
В конце вагона какой-то парень пытался раздвинуть автоматические двери. Ожидая, пока он справится с задачей, Нора все-таки посмотрела назад.
Вглядевшись поверх голов недоумевающих, ничего еще не понявших пассажиров, она увидела в следующем вагоне какое-то бешеное мелькание… быстрое движение неясных, темных фигур… а затем в прозрачную перегородку, разграничивающую отделения вагона, ударила, рассыпая по стеклу красные брызги, струя артериальной крови.
Охотники снабдили Гуса и его команду бронированными «Хаммерами» — черными машинами с хромовой отделкой.
Большая часть этого хрома уже исчезла — в силу того, что при передвижении по мостам и улицам волей-неволей приходилось прибегать к таранному вождению.
Гус гнал по 59-й улице против разрешенного направления движения. Фары его машины были единственными огнями на дороге. Фет, по причине своих габаритов, сидел впереди. У его ног лежала сумка с оружием. Анхель и остальные следовали во второй машине.
Радиоприемник был включен. Спортивный комментатор поставил диск с какой-то музыкой — видимо, чтобы дать отдых голосовым связкам, или, возможно, ему нужно было отойти и облегчить мочевой пузырь. Фет распознал — как раз в тот момент, когда Гус круто вывернул руль и взлетел на тротуар, чтобы обогнуть скопление брошенных автомобилей, — песню Элтона Джона «Не позволяй солнцу кончить на меня».
Василий резким движением выключил радио, пояснив:
— Это не смешно.
Лихо затормозив, машины остановились у высокого здания, фасадом выходящего на Центральный парк. Именно в таком месте, как всегда представлялось Фету, и должны были обитать вампиры. Если смотреть, задрав голову, с тротуара, оно вырисовывалось на фоне дымного неба как готическая башня.
Фет, бок о бок с Сетракяном, прошел в парадную дверь. Оба держали в руках серебряные мечи. Вплотную за ними шествовал Анхель, а следом — вроде как беспечно, даже насвистывая некую мелодию — двигался Гус.
Стены фойе были оклеены дорогими коричневыми обоями. Здесь царили сумрак и пустота.
У Гуса нашелся ключ, который приводил в действие пассажирский лифт — небольшую клетку из железных прутьев, окрашенных в зеленый цвет; несущие тросы были отчетливо видны. Викторианский стиль — что внутри, что снаружи.
Коридор самого верхнего этажа был в процессе ремонта — или, во всяком случае, его специально оставили в таком виде. Гус выложил свое оружие на столообразную поверхность нижнего яруса строительных лесов.
— Все должны разоружиться здесь, — сказал он.
Фет посмотрел на Сетракяна. Профессор даже не пошевелился, чтобы расстаться с тростью, поэтому Фет лишь крепче сжал свой меч.
— Ладно, пусть будет по-вашему, — согласился Гус.
Оставив Анхеля в коридоре, Гус подвел профессора и Фета к единственной на этаже двери. Они поднялись по короткой — в три ступеньки — лестнице и вошли в темную прихожую. В воздухе ощущался легкий, привычный уже смрад — смесь нашатыря и запаха земли. А еще здесь чувствовалось тепло, причем оно было явно не искусственного происхождения. Гус раздвинул тяжелую занавесь — за ней обнаружилась широкая комната с тремя окнами, из которых открывался вид на парк.
На фоне каждого окна очерчивалось по силуэту. Три силуэта — трое существ: безволосых, лишенных какой бы то ни было одежды. Они стояли неподвижно, казалось, даже более неподвижно, чем само здание, словно были статуями, назначенными кем-то в караул над каньоном Центрального парка.
Фет вознес свой серебряный меч — его лезвие было наклонено вперед, словно стрелка прибора, среагировавшего на присутствие зла. В ту же секунду он почувствовал сильный удар по правой руке, и рукоятка меча вылетела из его пальцев. Левая рука, та, что держала оружейную сумку, вдруг стала совсем легкой и сама по себе дернулась вверх, сложившись в локте.
Кто-то срезал ручки сумки. Фет едва успел повернуть голову, чтобы увидеть, как его меч пронесся к боковой стене, глубоко вошел в нее и застыл, подрагивая; с рукоятки свисала оружейная сумка.
А еще через мгновение Василий почувствовал, как к его горлу приставили нож. То был не серебряный клинок, вовсе нет, — шею Фета готова была пронзить длинная железная спица.
Рядом с ним возникло лицо, настолько бледное, что его можно было счесть светящимся. Глаза глубокого красного цвета говорили о вампирской одержимости, рот кривился в беззубой злобной гримасе. Раздувшаяся глотка пульсировала — то было не биение крови: горло твари полнилось предвкушением.
— Эй… — только и успел сказать Фет, потому что голос его как-то вдруг сошел на нет, иссяк, растворился без следа.
Василий понял: с ним покончено. Скорость, с которой перемещались эти твари, была просто невероятной. Они двигались куда быстрее, чем звери в дикой природе.
Что же касается троих существ, стоявших у окон, то они даже не шевельнулись.
Сетракян.
Голос прозвучал непосредственно в голове Фета, а вместе с ним пришло странное оцепенение, — ощущение было такое, будто на мозг опустился туман.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});