Чутье подсказывало Русову, что исчезновение Малининой не просто бытовая мелодрама — бегство матери от ребенка и родственников (и это бывает иногда), а что-то другое, из ряда вон выходящее.
Из материалов дела и из рассказа Екатерины Петровны следовало, что Вере двадцать шесть лет, что пять лет она работала сестрой в родильном доме, что ее муж Илья был шофером и погиб три года назад при автомобильной катастрофе. После похорон мужа Вера жила одна. Сына на несколько дней отводила к бабушке и навещала по пути с работы.
Месяца за три до отъезда Вера пустила к себе на квартиру работницу родильного дома Анну Ивановну Лещеву, а потом вместе с нею поехала в отпуск и не вернулась.
Алексей смотрит на опись вещей, которые Вера взяла с собою. Ничего ценного: платья, кофточки, туфли... Привлекают внимание лишь сумма денег, довольно внушительная, да двое часов: одни дамские, золотые, другие мужские, марки «победа». Неужели кто-то мог соблазниться этим «богатством?».
Сидит Русов за столом — худощавый, большеголовый, склонился к бумагам. Тяжело слушать Екатерину Петровну. И Русов задает вопросы мягко, осторожно, подбирая слова.
— Что же она говорила перед отъездом?
Екатерина Петровна тяжко вздыхает, склоняет голову, с минуту молчит и вновь устремляет на Русова тоскливый взгляд.
— Мало она говорила последнее время. Извелась вся, похудела. Я-то думала, что она по Илье тоскует. Уж три года минуло, как схоронили муженька, а все еще мучается. Ан нет, другое у нее на уме было... — Екатерина Петровна уголком платка вытирает глаза. — Прибежит, бывало, с работы, Витюшку целует, а сама причитает: «Сиротинушка ты моя» — и снова в слезы. Я к ней: «Что ты убиваешься? Чего мальца мучаешь?» Тут она мне однажды и открылась, что скоро уедет. Я всполошилась: «Куда? Зачем?» Она потихонечку призналась, что пока возьмет отпуск и с жиличкой своей поедет в Киев. У Анны-то Ивановны есть там знакомый. Николаем звать, вдовый, пару себе ищет. Анна Ивановна и обещала за Николая просватать Веру-то... И телеграмма была, что с Колей поехала Вера на Север.
В деле действительно имеются две телеграммы из Москвы. Одна — на имя Екатерины Петровны:
«Доехала благополучно улетаем Колей Заполярье берегите Витю ждите писем Вера».
Вторая — на имя главного врача родильного дома:
«На мое место подбирайте трудовую книжку храните пока запрошу всем привет Вера».
Тут же подшито письмо, последнее и единственное. Оно пришло спустя два месяца после отъезда Малининой из дома. На конверте почтовый штемпель «г. Воркута». Написано простым карандашом на листке бумаги из школьной тетради.
«Простите меня за долгое молчание, но со мною случилось несчастье, дали срок — 5 лет. Все из-за мужа проклятого. Везут на север, а куда — неизвестно. Говорят, что оттуда даже писать не разрешают. Это письмо посылаю украдкой. Сама здорова, только болит рука, но это скоро пройдет. Попросила соседку по вагону написать за меня. Вот и все. Берегите Витюшку, не говорите ему, где я. Пусть ничего не знает. Целую всех. Вера».
Дальше в деле идут запросы, запросы и ни одного положительного ответа.
Малинину уже пытались искать в местах заключения. Да разве так просто найти! Выйдя замуж, она, очевидно, сменила фамилию...
— И на прощание не сказала ни адреса, ни фамилии Николая?
— Нет, не сказала. Приходили они прощаться вместе с Анной Ивановной. Вера-то все Витюшку целовала, потом и со мной простилась, а старика дома не было, к брату ездил. На вокзал-то я не пошла. Поезд ночью уходил, дождь лил, да и не с кем было внука оставить. А он ведь, знаете, какой!
Алексей знает, какой. Внуки у него в далекой перспективе, а сын уже есть. Чудесный мальчишка! А один тоже не любит оставаться.
— Вы уж постарайтесь, — умоляюще смотрит на Русова Екатерина Петровна. — Я все пороги обила: и в горисполком ходила, и в прокуратуру, и к вам...
Окончив беседу, Алексей полистал дело, полистал и, отправляясь домой, сунул в сейф, в общую стопку, но из головы выбросить не мог. Даже вечером, укладывая Андрюшку спать, он все думал о бесследном исчезновении Малининой, о ее трехлетнем сыне, который может со временем и забыть свою мать...
— Папа, ты что молчишь? Расскажи сказку про дяденьку-милиционера.
— Спи, пострел. Закрой глаза и отвернись к стене.
Андрюшка похныкал и заснул. Алексей послонялся по комнате, накинул плащ и, когда взялся за дверную ручку, посмотрел на жену. Машенька без слов угадывала настроение мужа.
— Опять большое дело, и голова полна, — не то сочувствуя, не то жалея, проговорила она.
— Нет, что ты! Пойду на луну повздыхаю, — лукаво подмигнул он и вышел на улицу.
А дело как раз оказалось из тех, которые захватывают воображение сразу. И Алексея, как поэта в минуты творческого вдохновения, потянуло к одиночеству, в тишину. Захотелось побыть один на один со своей совестью и взвесить ту меру ответственности, которая легла на плечи.
— Привет, капитан! — услышал Алексей и повернулся на голос.
К нему из переулка подходили четверо с красными повязками на рукавах. Высокий представительный Геннадий Барков в кожаной куртке и фуражке с «капустой» подошел первым, лихо козырнул и шутливо отрапортовал:
— Дружина аэропорта порядок обеспечивает на сто пятьдесят процентов.
— Как это? Задерживаете двух пьяных и одного трезвого?
Многих дружинников в городе Алексей знает хорошо, не раз приходилось инструктировать их. И теперь остановился с ними. Постояли, пошутили. Барков успел рассказать анекдот.
Но Алексей не был расположен к веселой болтовне. Из головы не выходит Малинина. Бродит он по улицам, думает, думает и ничего придумать не может. Спохватившись, подтрунивает над собственной тупостью и опять погружается в мысли, а просвета никакого.
Сумерки сгущаются, стирают очертания предметов. Наконец Алексей остановился. Не пора ли домой? Голову пьянят запахи прелой земли и набухающих почек. В теплом весеннем воздухе разлита мягкая тишина.
«Где же луна?» — вспомнил Алексей шутку, брошенную жене. Луны нет. В глубокой тьме звенит ошалело ручей где-то в колее дороги, и звук его кажется единственным во всей вселенной. Так жарким летним днем звенят на лугу кузнечики, и тогда кажется, что, кроме них, нет ничего на свете.
Из окон двухэтажного здания льется матовый свет, выхватывая из темноты выбоину на асфальтовой мостовой, голые силуэты деревьев на противоположной стороне улицы.
Что это за здание? Ах, да это же родильный дом. Оказывается, Алексей все время бродит около него, как будто это может подсказать правильное решение.