* * *
Фильм «Некоторые любят погорячее», конечно, можно было бы и не пересказывать: у нас он достаточно хорошо известен, правда под другим названием[69], да и пересказатькомедиюстоль же трудно, как концерт для скрипки с оркестром, — проще его сыграть. И если я все-таки напомню основные его события, то только по одной причине: как и в первых фильмах Мэрилин, ее шумный успех тут вовсе не соответствовал месту в сюжете.
Действие этой странной комедии происходит в 1929 году в Чикаго. Странной эта комедия мне кажется потому, что начинается она как типичный гангстерский фильм, «поэма автоматного огня» типа «Маленького Цезаря» или «Лица со шрамом», «Врага общества» или «Джи-менов»: не умолкают на экране треск автоматов и хлопки пистолетов, льется кровь. Одна банда расправляется с другой. И хотя режиссер всячески старается «облегчить» чисто гангстерскую фабулу всевозможными гэгами, ему удается это лишь частично. Общее впечатление все же мрачновато. Истинная комедия возникает на ровном месте, точно щербинка на асфальте в гараже, где бандиты расстреливают бандитов: случайными свидетелями этого оказываются двое безработных музыкантов — Джо (Тони Кэртис) и Джерри (Джек Леммон). За ними начинается настоящая охота, от которой они спасаются старым как мир трюком — переодеванием. Теперь они уже не музыканты, но — музыкантши, которых зовут Джозефина (это — Джо) и Дафна (это — Джерри). Идею подсказал менеджер, связавшись по телефону с агентством… Уильяма Морриса (столь хорошо знакомым Мэрилин, ведь там работал Джонни Хайд!). Они устраиваются работать в женский джаз-оркестр и вместе с ним поездом направляются во Флориду на гастроли. Во время этой поездки Джо влюбляется в блондинку, которую зовут Шугэр Кэйн (Мэрилин Монро), — в оркестре она играет на гавайской гитаре и поет. Кроме того, не против выпить и мечтает… ну конечно же, о том, чтобы «выйти замуж за миллионера». О чем еще может мечтать героиня Мэрилин Монро? В свободное от работы время Джо выдает себя за нефтяного «короля» и тайком привозит Шугэр на роскошную яхту, ему, понятное дело, не принадлежащую. Эта двойная игра заканчивается, когда до Флориды добирается банда, от которой скрылись Джо и Джерри. В ходе гангстерской перестрелки прибывает полиция, и Джо с Шугэр, а Джерри с настоящим миллионером Озгудом Филдингом (Джо Браун), влюбившимся в его Дафну, спасаются на катере Озгуда. Здесь происходит финальное объяснение влюбленных: Шугэр соглашается принадлежать Джо, хотя он и беден, а Джерри никак не может отбиться от Озгуда, которого не останавливает даже то, что Джерри — мужчина. Заканчивается фильм сакраментальной фразой Озгуда: «У всех свои недостатки».
Надеюсь, не надо доказывать, что в центре событий вовсе не героиня Мэрилин, а приятели-музыканты, которых действительно виртуозно играют Джек Леммон и Тони Кэртис. Но если фильм, как и в прежние времена, стал не фильмом Леммона и Кэртиса, а фильмом Мэрилин Монро, стало быть, в фабуле произошли по ходу действия столь серьезные изменения, что в итоге протагонисты и исполнительница вспомогательной роли как бы поменялись местами. Разумеется, в успехе фильма немалое значение имели и репутация Мэрилин, и ее легендарная аура. Руководители компании «Юнайтед Артистс», которой предстояла прокатывать этот второй (после «Принца и хористки») «независимый» фильм Мэрилин, заявили, что им совершенно безразлично, кто будет сниматься в главных ролях, если в фильме заинтересована Мэрилин Монро, придающая фильму то, что руководство компанией назвало «кредитоспособностью». Естественно, это сразу стало достоянием прессы и явно способствовало рекламе.
Что же касается самой роли Шугэр, предназначенной для Мэрилин, то относительно ее качества не обольщался и сам Уайлдер: «Это слабейшая роль, — говорил он, — и хитрость состоит в том, чтобы собрать вокруг сильнейших актеров». И в самом деле, комедийного эффекта в этой комедии Мэрилин не создавала, но как бы ассистировала своим блестящим партнерам. Чуть ли не каждый, кто писал об этом фильме, уподоблял его комедиям братьев Маркс. Однако, если уж вспоминать о них, то следует упомянуть и непременных участниц их фильмов — невозмутимых блондинок, объектов безумной страсти безумных братьев, девушек, придававших земной характер любым сумасбродствам. Вспомним, что в последней комедии Марксов, «В любви счастлив», похожую (крошечную) роль играла и сама Мэрилин. Если бы роль Шугэр исполняла любая другая актриса, то и фильм этот можно было бы смело уподоблять некоторым Марксовским комедиям, например «Обезьяньим проделкам»[70], где речь также идет о двух конкурирующих бандах. Но именно Мэрилин придает фильму Уайлдера совершенно другое измерение, решительно уводя действие из того тупика, в который его заводил близкий Марксам замысел абсурдистской комедии.
С самого начала фильм задумывался как конструкция-ловушка для главных героев. Соавтор Уайлдера по сценарию, Из Даймонд, не оставил на этот счет никаких сомнений: «Нам требовалось придумать захват и зафиксировать его, так чтобы эти парни, одевшись в женские тряпки, уже не могли бы просто снять парик и объявить: «Послушай, но я же мужчина!» Это должно стать вопросом жизни и смерти. Так возникла идея резни в День Святого Валентина. Стоит им снять женские платья, их уничтожает банда Аль Капоне. Это важная идея… Оба оказываются в смертельной опасности, и мы держим их в таком положении до конца». Строго говоря, «захват» (борцовский термин) придуман искусственно, это своего рода драматургический гэг, независящий от того, кто именно исполняет те или иные роли. Своеобразие, я бы даже сказал, пикантность этого фильма в том, что какими бы отличными, яркими, выразительными ни были исполнители ролей Джо и Джерри (в данном случае Кэртис и Леммон), ни тот, ни другой фактически ничего не значат сами по себе, в отдельности, друг без друга; в сущности, это один — двуединый, сдвоенный — персонаж. (Кстати, шестью годами раньше в фильме «Джентльмены предпочитают блондинок» Мэрилин вместе с Джейн Рассел исполняли героинь в похожей паре.)
С другой стороны, какой бы «слабейшей» ни была роль Шугэр, сценаристы оказались вынуждены предусмотреть для нее хоть какую-нибудь индивидуальность, характерность, отличающую ее от товарок по джаз-оркестру, — ведь у Шугэр нет ни партнеров, ни подруг, она сама по себе и ни от кого не зависит. Мэрилин сделала ее индивидуальность максимальной, ибо, как и во всех прочих ее героинях, сыграла в Шугэр самое себя. Никак не связанная с сюжетом фильма (с «захватом»), она создает собственный сюжет, основанный если и не на ее личности, то, во всяком случае, на ее имидже, на представлении о ее героине как о глупенькой, пьющей, красивой блондинке, думающей только о том, «как выйти замуж за миллионера» (таких называют еще «золотоискательницами»). Вот эта «золотоискательница», по сути, и разрушает задуманный «захват». Если бы не она, то Джо и Джерри для нас были бы до конца двумя сторонами одной медали — ведь их Джозефина и Дафна смехотворностью, несообразностью своей внешности похожи друг на друга как близняшки. Но только благодаря Шугэр мы начинаем отличать Джо от Джерри, а различаются они, понятное дело, лишь сняв женское платье. Только по симпатиям героини Мэрилин мы понимаем, что Джо — «герой», что Джерри — «комик» (согласно классическим амплуа), а девушкам, да к тому же «героиням», предписано любить только «героев», «любовников» и что по этой причине Джерри фактически обречен. Он, единственный, и остается жертвой выдуманного сценаристами «захвата», ибо не может ни снять женское платье (без риска попасться гангстерам), ни остаться в нем, ибо куда ему тогда деваться от его ухажера-миллионера?
Но все это — функция в сюжете, часть драматургического механизма. А что же сама роль? Какой предстала на экране Мэрилин, в очередной раз играющая самое себя? Сказалось ли как-нибудь на ее образе то душевное состояние, что охватило ее по возвращении из Лондона? Нет, как и всегда, Мэрилин на экране красива и притягательна. Поет ли она, играет ли на своей маленькой (гавайской) гитаре (надеюсь, читатели помнят в лихом темпе снятый эпизод в вагоне, где репетирует джаз-оркестр), соблазняет ли мнимого миллионера (Джо) на чужой яхте, распивает ли с Дафной (Джерри) на двоих бутылку запретного джина, отгородившись занавеской на вагонной полке, — весь ее облик, каждый жест, движение дышат очарованием и каким-то диким, несалонным, первозданным изяществом. Вот это дикое изящество, природное очарование и составляют единственный образ, созданный Мэрилин, — образ ее самой. Не забудем еще и того, что в данном случае этот образ стал частью вихревой абсурдистской комедии, то есть все природные качества Мэрилин сверкали, сияли в фарсовой ситуации, не имеющей ни фабульного, ни тем более жизненного выхода. Но именно в таких — вымышленных, фантастических, зрелищных — ситуациях Мэрилин и чувствовала себя как рыба в воде. Именно подобные, фарсовые, музыкальные комедии и были ей более всего потребны; а не тот псевдопсихологический самоанализ, какому старался научить ее Ли Страсберг.