Посередине карты располагался остров Нирая. А дальше к югу лежали человеческие земли, границы стран, о которых я слишком мало знала.
– Вот, – заговорила она, – причина того, что происходит. Человеческие народы погрязли в войне. До меня дошли лишь отголоски, но, судя по рассказам, такого кровопролития там не видели много лет. – Она обвела рукой несколько человеческих государств на юге. – Участвуют в ней все эти страны. Три больших государства напали на соседей, пытаются их завоевать. Часть этих королевств уже пала. Видите ли, одни общества продвинулись в применении магии дальше других.
– Люди, вернув себе магию, сместили равновесие, – пробормотал Ашраи.
– Да, резко сместили. – Аталена кивнула. – И раньше некоторые из этих стран были в руках сильнейших, уступая им в военной силе и богатстве. А теперь? Власть быстро переходит из рук в руки. Многие лишились родины. У них остались лишь две надежды. Одна – найти себе новый дом, недоступный завоевателям. Вторая – сделать себя сильнее врага и отвоевать прежний.
Сделать себя сильнее. Именно это заподозрил Кадуан, изучив тело измененной фейри из Дома Тростника.
– Откуда ты это знаешь? – спросила Сиобан.
– Что-то знаю от наших, еще скрывающихся в человеческих королевствах. Что-то от проходивших торговцев. А еще кое-что… – Она помолчала, а потом заговорила новым, более натянутым голосом: – Месяца четыре назад у нас побывали гости. Люди, лишившиеся дома и искавшие у нас убежища. Прежде нам не случалось принимать в своих стенах столько людей, но ни у кого не хватило духу им отказать. Они провели здесь две недели, прежде чем я поняла: у них есть и тайная цель.
Аталена сглотнула, уставившись в пустоту, а потом она откашлялась и указала на карту:
– Они пытались выкрасть ее у нас.
Я рассматривала карту. Каждый народ на ней был обозначен своим символом. И я увидела, как много значков отмечают тех, кто подвергся удару. Дом Камня, Дом Тростника. И даже Итару.
– Что они означают? – Я указала на пометки рядом с каждым из этих народов.
– Даже мой муж на несколько сотен лет моложе тех, кто помнил назначение этой карты. – Она наморщила лоб. – Но легенды говорят, что эти метки обозначают скрытые залежи магии – особые места, где она сильнее всего. Или, может быть, где спрятаны магические изделия. Разное говорят. – Она покачала головой. – Признаться, я подозреваю, что вымысла в легендах больше, чем правды. Но не думаю, чтобы это что-то меняло. Суть в том, что люди дошли до отчаяния и они в это верят. Им и малейшего шанса довольно, чтобы толкнуть на…
– Уничтожение целых народов? – тихо подсказал Кадуан.
И Аталена умолкла, замолчала так, что я долгую минуту думала – не ответит.
– На чудовищные злодеяния, – наконец прошептала она. – Воистину чудовищные. Те люди, которых мы приняли как гостей… – Голос ее прервался. – Они убили мое дитя. Я услышала крики, вбежала в комнату дочери и увидела – они прижимают ее к полу. Кровь…
Она задохнулась, словно подавилась словами. И не поднимала взгляда от стола.
– Кровь была повсюду. Они вскрыли ей жилы на запястьях. Там было двое из повелителей – вальтайн и соларий, они наводили какое-то заклятие, что-то, что должно было связать ее, превратить мою милую дочурку во что-то…
Она замолчала, и мне пришлось моргнуть, отгоняя налетевшее вихрем воспоминание: отец держит меня за горло, прижимая к кровати. Накатила дурнота…
Аталена повернулась к нам.
– Я заставила их говорить, – кривя губы, обронила она. – Заставила объяснить, чего они добивались. И они рассказали, что их ведут легенды – неподтвержденные, как и те, что обозначены на этой карте. Будто бы кровь фейри несет в себе могущественную магию, которой можно повелевать, или пожирать ее, или… или изменить. По их словам, их уверили, что смешанная кровь сильнее других. Что она увеличивает силы того, кто ее подчинит. Что жизнь моей дочери-полукровки ничего не значит против жизни их народа.
Ее голос истекал болью. Пусть она и была человеком… я тоже чувствовала эту боль. Я так затерялась в ней, что не додумалась, что следует из ее слов, пока Ишка не спросил:
– Это как с эсснерами?
Я чувствовала на себе его пристальный взгляд. Чувствовала так, что кровь отхлынула у меня от пальцев. Кадуан, сидевший рядом, напрягся.
– Не знаю, – ответила Аталена, – и знать не хочу. По мне, это похоже на кучу конского навоза. Сказки! Люди, как никто, умеют верить в сказки. Это наше преимущество, оно и продвинуло наше общество так далеко вперед. – Она смотрела куда-то вдаль. – Я всегда считала удачей свою встречу с Эзрой. С фейри, который верит всем своим существом, как верят люди. Это прекрасно. Но это и опасно. Люди, следуя за сладкой ложью, дойдут до края земли. Они будут умирать за нее – и убивать за нее.
Я снова увидела ее глаза – они блестели ярче, острее, смертоноснее.
– Вот что мне известно. Люди в отчаянии. Им больше некуда идти. И они не остановятся. Знаю, вы можете считать их мелкими и слабыми, но они постоянно приспосабливаются, обновляются. Настоящая война между людьми и фейри была бы страшным бедствием. Погибнут миллионы. Я костями чую. Но…
Она опустила руку в карман и извлекла из него измятый листок пергамента. И выложила его на стол.
– Что это? – спросила я.
– Письмо от предводителя некоего союза человеческих государств. Мой муж о нем не знает, и я не хотела бы, чтобы узнал.
Я взяла письмо, развернула и пробежала глазами.
– Вскоре состоится встреча. На одном из южных островов вдали от побережья, – пояснила она. – Я забрала это письмо у одного из пришедших сюда людей. Там будут все вожди, и предводитель того отряда тоже.
– Почему ты скрыла от Эзры? – спросила я, и мне показалось, что Аталена сейчас сломается под грузом горя.
– Мой муж прячется за легкими улыбками, но смерть нашей дочери выточила из него всю кровь. Даже камню больно видеть, как увядает его сад.
Ишка пристыженно отвел глаза.
– Он с самого начала не хотел принимать тех людей. Эта вина на мне до конца жизни. Но он теперь, как никогда, боится потерять семью. Я тоже боюсь, но знаю, что это и случится, если мы будем бездействовать. Я хочу, чтобы вы сделали то, чего не могу я.
– С чем мы должны прийти на эту встречу? – спросил Ашраи.
– Я знаю, там есть те, кто желает мира, а не бесконечной войны. Вы могли бы их убедить, договориться с ними. Заключить договор. Пока что они видят в нас не людей, а животный мир.
Она казалась