метлы. Воины Хаоса шли от кожевенной лавки умельца Евлампия, где в витринах висели прекрасно выделанные перчатки, ремни, кошельки и ошейники, через просторную улицу к пропахшей фруктовыми винами рюмочной Синего Джека на углу.
— Вам не кажется странным, — выпятив губу, спросил остальных гном, — что в одном населённом пункте рядом живут люди с именами Синий Джек и Евлампий?
— Все смешались, — неопределённо взмахнула рукой Фириэль. — Все переплелись. Кволт, Рекхон и Манирия…
— Кто?!
— А то ты не знаешь, мой маленький гном! — оскалился Кэррот, подражая речам некроманта. — Страны, что были до Гигаклазма. Неужто не слышал?
— Слышал, — насупился Батлер. В северных шахтёрских городках, из которых пошло племя гномов, можно было найти уцелевшие механизмы с клеймами, где на древнем языке было выбито что-то вроде «Кволт Бергбау». Но он никогда не задумывался, как могли выглядеть эти старые государства.
— Кволт был на северо-западе, — указал направление Кэррот. — Сейчас там Исчезающие Земли. Манирия — к югу, на её территориях позже устроили Теократию, а теперь там Плохие Места. Фириэль, ты в Манирии родилась?
— Манирийская подданная, — задорно улыбнулась эльфийка. — Красный паспорт по праву рождения!
— Даже знать не хочу, что это такое, — фыркнул Олясин. — А Рекхон, это ведь из него появилось Восточье? Костик точно сказал бы, да он сейчас в башне…
Они вышли на перекрёсток и двинулись дальше по улице. Впереди мелодично звенели колокола.
— Истинно так: необъятный Рекхон… островная империя… — медленно произнесла Фириэль. — Те, кто выжил, основали страну Чангам, которую вы и зовёте Восточьем…
Белые цветы на клумбах издавали тонкий, слабо знакомый аромат. Лёгкий ветер подул вдоль улицы, поднимая над мостовой желтоватое облако пыли. Эльфийка остановилась.
Было как сейчас.
Только воздух теплее. Раннее лето. Девочка-подросток сидит на облезлой, некогда красной скамейке под бетонным козырьком транспортной остановки. Ветер гонит по трассе светлую пыль. Девочка смотрит на ноги. Уже загорели. На ногах выцветшие сандалии с кожаными ремешками, они куплены мамой в прошлом году. Разношенные до удобности, они начали трескаться, и это немного печалит. В руках мятый журнал, там два раза уже перечитанная повесть с картинками, верней, первая часть — продолжение в следующем выпуске, а до него так нескоро…
Эльфийка протёрла глаза от колючих пылинок. Как звали девочку?
— Ты идёшь? — осторожно спросил её Батлер, оглядываясь.
— Безусловно, — кивнула она. Как там Томас сказал? Остаточная информация.
Колокольный звон разносился от храма Семиугольников: высокого, стройного здания, отделанного тем же песчаником, что и стены города.
— Снова солнечный камень. Тёплый и лёгкий, — одобрил Гудж. Выздоравливая, он молчал, а тут приободрился. Остальные сочли это добрым знаком и, хоть не принадлежали к прихожанам церкви, решили зайти.
В храме оказалось тихо и немноголюдно. Сладко пахло растительными благовониями. Ряды семигранных колонн уходили к алтарю, деля помещение на три нефа. В среднем располагались скамьи. Стены были расписаны потускневшими фресками, и неяркий свет, падая через огромный витраж, будто раскрашивал их заново.
В алтаре возвышалась искусно вырезанная, потрескавшаяся от времени деревянная статуя лысого человека с хитрой улыбкой, стоящего в расслабленной позе. На нём было подобие кожаной брони с клёпками, из карманов торчали рабочие инструменты. Руки человек держал за спиной.
— Вы впервые здесь? — спросил седобородый священник, выходя из-за колоннады. — Это Антуан Богомолец. Каким он был, когда вывел людей из Затемнения.
— Добротно сработано, — признал Броки, зауважавший деревянного святошу за штангенциркуль в кармане.
— Оформление храма в 148 году оплатила тарбаганская княжна Мадина Златозубая. За это мы всем рассказываем о её славном деянии…
— Святой отец, не в обиду сказать хочу, — завёл Кэррот, почёсывая подбородок. — Мы общались с представителями церкви Шестигранника, и они нам рассказывали, что гайки, которые бросал перед собой Антуан, были именно шестигранными. И действительно, семигранных гаек-то не бывает!
— Так ведь это же чудо, — благостно улыбнулся старый священник. — Богомолец бросал шестигранные, верно… Но из последней аномалии гайка выкатилась обратно-то семигранная! То знамение ниспослано было. Так и выбрались они из тьмы.
Кёрту подумалось, что это достойное дело: выводить людей из тьмы. Ещё и статуи потом ставят, неплохо. Просветлённые Воины Хаоса степенно покинули храм, понемногу заполняющийся прихожанами.
Снаружи усилился ветер. Небо заволокло облаками, и откуда-то с севера, со стороны Крульских гор, надвигался тяжёлый, иссиня-чёрный грозовой фронт. Низкий рокот далёкого грома прокатился над крышами. Горожане спешили укрыться в домах. Хохоча и визжа, пробежали по улице дети в цветастой одежде. Длинноволосый уличный менестрель с голубой повязкой на рукаве запихал в карман деньги из шляпы, нацепил её набекрень и, подняв лютню, протяжно заголосил:
— Гроза в этом городе! Все флаги сорваны!
Троллин Гудж повернул к нему уши. Его дикой натуре нравились мелодичные вопли.
— Знаешь, Кэррот, он прав, — рассудил Батлер. — Гроза разразится ещё какая!
И они поспешили к ожидавшей их на другом конце Йуйля скромной гостинице.
Гудж проснулся от гулкого грохота. Ему нравились звуки грозы, что всю ночь бушевала над городом. Он любил этот могучий шум, как от горного обвала. Всё как дома. Но гроза отгремела, и пришёл другой гром — словно лопнула вдали исполинская бочка. Олг нахмурился: они всё-таки в чужом городе. Снаружи, за стенами из солнечного песчаника, есть силы, желающие им погибели.
Встал с постели. Заоконное небо едва начинало светлеть. Гудж почувствовал себя готовым. Раны зажили, внутри не болело, жар прошёл ещё вчера. Прозвучал ещё один гулкий взрыв. Уже слышались крики людей. Звонил колокол. Началось!
Он достал из-под подушки кривой нож, шагнул в угол, где стоял длинный цеп с покорёженным билом, который предусмотрительные друзья принесли в его комнату.
В коридоре раздались шаги. У двери олг обернулся — ничего не забыто? Ах, штаны. До сих пор не привык. В горах как-то хватало повязки да юбки из шкур, а здесь надо носить эти странные человеческие облачения.
Натянув их, он вышел из номера. В полутёмном гостиничном коридоре Олясин, опухший со сна, надевал сапоги. Дверь к Констансу была приоткрыта. В комнате Батлера слышалось торопливое копошение. Из апартаментов Наумбии отчётливо донеслось нехорошее слово. Внизу скрипнула входная дверь.
— Воины Хаоса, где вы?! — хорошо поставленный голос казался знакомым. — Баронские в городе! Наступают! Вы тут?!
Из последнего номера выскользнула Фириэль с луком наизготовку. Будто и не ложилась, а всю ночь простояла за дверью. Олг порадовался тому, как эльфийка близка к идеалу защитника племени. Есть чему поучиться!
Вооружённые Костик с Батлером одновременно вывалились из своих комнат, едва не столкнувшись. Дверь волшебницы отворилась, и Наумбия, мрачная, с гривой спутанных тёмных волос, выглянула наружу.
— Человеку ответьте, — низким голосом потребовала она.
Шум и крики снаружи усилились. Снова загрохотало.