прибавлением. Такое счастливое время для вас обоих.
XOXO
Э&С
Лиам схватил письмо, его нос раздувался от такой же ярости, как и мой.
Был только один человек, который знал, что я беременна.
— Найди доктора Андерсона, сейчас же!
Лиам повернулся ко мне, его взгляд все еще был холодным.
— Теперь все по-другому.
Я кивнула, открывая дверцу машины и садясь на сиденье. Все было по-другому. Теперь я была более крупной мишенью. Я всегда была мишенью, но теперь мишенью был и мой ребенок — следующий лидер нашей империи, — и из-за этого мне придётся измениться. Не превратится в Эвелин или Коралину, а в другой тип лидера. Мне предстояло выяснить, как быть безжалостной и беременной. Эмори и Сейдж выбрали не ту гребаную семью.
ГЛАВА 27
«Он вытаскивает нож, ты достаешь пистолет,
он отправляет одного из ваших в больницу,
ты отправляешь одного из своих в морг…»
— Аль Капоне
ЛИАМ
— Какое слово из шести букв означает «летальный исход»? — Спросил я мужчину в гипсе, стоявшего передо мной.
Он ничего не сказал, но это, должно быть, было связано со всем этим морфием. Ухмыльнувшись, я щелкнул пальцами и заполнил пробелы в газетном кроссворде.
— Правильно, смерть, — сказал я ему. — Кажется, даже Бог издевается над вами, комиссар… Теперь уже бывший комиссар, верно? Люди не любят копов-самоубийц.
Он просто свирепо смотрел, как я продолжаю свою игру.
— Слово из девяти букв означает «неэффективный». Только не говори мне, что неудачник. Серьезно, это сегодняшний кроссворд. Ты можешь в это поверить? Как будто они сделали его специально для тебя.
— Ты поэтому здесь, Каллахан, чтобы избить человека, когда он беспомощен? Я не удивлен, — прошипел он, но я не был уверен, было ли это из-за боли или потому, что он был раздражен.
— Я не избиваю людей, когда они беспомощны. Я всаживаю им пулю в череп. Ты должен это знать. — Я вздохнул, откладывая газету.
— Тогда убей меня уже, — заорал он, заставив меня закатить глаза.
— Нет, пока ты не ответишь на несколько моих вопросов, — ответил я, поднимаясь на ноги. Я протянул руку и схватил его кислородную маску.
Сняв ее со своего разбитого лица, он сделал глубокий вдох, прежде чем он превратился в короткие судорожные вдохи. Он потянулся к кнопке вызова медсестры, и я нажал ее за него. Один раз, потом два, а потом еще несколько раз, черт возьми.
— В этом отделении больницы никого нет, так что давай поболтаем. — Я усмехнулся, давая ему несколько секунд передышки, прежде чем снова стянуть маску с его лица.
— Иди к черту, — выдохнул он.
— Моя жена — яростная беременная женщина, склонная к убийствам. Я сплю в аду. — Я вздохнул, снова давая ему воздух.
— Дай мне секунду, чтобы нагадить кирпичами печали.
И я тоже засмеялся, прежде чем схватить подушку из-под его головы и прижать ее к его лицу.
— Я не в настроении для шуток, — огрызнулся я на него. Когда я убрал подушку с его лица, он закашлялся, как умирающий заядлый курильщик.
Он держал меня за руку, пока дышал.
— Давай начнем с чего-нибудь простого. Почему ты выскочил из окна своего гостиничного номера?
— Ты сжег мой дом.
— Меня не обвиняли, не судили и не арестовывали.
— Я знаю, что это был ты! Вы, Каллаханы, все разрушаете. — Его голос дрогнул, и я снова закатил глаза. — Но ты предупредил меня, и я должен был… Ты предупредил меня, и поэтому это моя вина, что они умерли. Эта маленькая девочка, ты больной ублюдок! Я рассказал тебе о ней! Это был я. Я… я…
— Пожалуйста, не поддавайся эмоциям, это был только первый вопрос. — Он был нужен мне живым сейчас.
— Никаких игр, чего ты от меня хочешь? Ты забрал все. — Он закашлялся, откинувшись на спинку кровати.
— Я хочу знать все, что у тебя есть на Валеро. — Он смеялся, как сумасшедший, я снова поднес подушку к его лицу. Он боролся до тех пор, пока не стал слишком слаб, и именно тогда я отпустил ее.
— Давай начнем с начала. — Я держал его за лицо. — Расскажи мне об Эмори, Сейдж и Вэнсе, или, да поможет мне Бог, я заставлю тебя пожалеть, что ты не умер. Я позабочусь о том, чтобы ты был жив и здоров, заперт в своем собственном гребаном теле, как в тюремной камере. Каждый день я буду следить за тем, чтобы кто-нибудь лично отдавал мне кусочек твоей кожи, пока от тебя не останется ничего, кроме открытой раны. Что… ты… знаешь?
Он улыбнулся.
— Они хотят твоей смерти, твоей жены, твоего ребенка и всех Каллаханов до последнего. Они пытались уничтожить тебя законным путем, но я неудачник, помнишь? Они такие же безжалостные, как и ты. Ходят слухи, что личного врача твоей жены пытали, а затем расчленили.
— Слухи? — Мне хотелось сорвать улыбку с его губ.
— Это не меняет того факта, что они придут за тобой, — сказал он, и я схватил капельницу с морфием и заменил жидкость.
— Это адреналин. В малых дозах он блокирует боль. В больших дозах он делает обратное. Ты чувствуешь все. — Я похлопал по сумке. — Ты не отправишься в загробную жизнь в сладком безболезненном блаженстве. Ты все это почувствуешь, и как только твое сердце остановится, подумай о том, каким большим идиотом ты был, войдя в мой дом. В тот самый день, когда родился этот город, такие люди, как я, управляли Чикаго. Ты думал, что ты следующий, кто натворил дерьма. Но о тебе будут помнить лишь как об ублюдке, который потерпел неудачу в своем браке, потерпел неудачу на своей работе и даже не смог покончить с собой.
Схватив газету, я вернулся к двери.
— Это не заканчивается на мне. Ты не всегда будешь неприкасаемым. Ты всего лишь человек! — закричал он на меня.
— Все мужчины осязаемы, Эндрю,